Русский лабиринт (сборник)

– Теперь не знаю, – ответил я за Татьяну (золотой фонд) и тоже выпил, – ну, за Волгу!

Через бутылку Олега перестало трясти, может, по той причине, что он уснул, уронив голову на стол. Его храп мешал мне рассказывать девкам сальные анекдоты вперемешку с лирическими стихами, но Светка не дала будить мужа.

– Пускай себе. Может, хоть немного проспится.

– Лучше бы пропарить, – сказал я, и на этих словах выключился свет.

– Обана! – сказал девичий голос в кромешной темноте.

– Пиз…ц! – сказал второй девичий голос.

– В эксперимент включился электрик, – сказал мой голос (фонд).

Используя Танин телефон по последней оставшейся функции – в качестве фонаря, – мы стали искать щиток. Я догадался открыть заслонку, от углей в топке стало чуть светлей, но щиток не находился.

– Гостеприимство – просто зашибись, – прошипела Света, ударившись коленкой о стол, – точно не баня, а болодя какая то.

– Родину не выбирают, – заметил я и тут нащупал щиток на стене. – Одну минуточку… так… а так… ни х…я, как говорят в народе.

Свет отключился фатально.

– По-моему, надо валить в гостиницу, – мудро предложила Татьяна.

– Согласен, – поддержал я, – а на чем? Таксиста-то еще в Мышкине прое…ли.

Девушки от души выругались.

– Вот видите, мат как эмоциональная окраска русского живого языка наиболее интонационно емко передает личностную оценку происходящего…

– Я вот сейчас муженька разбужу и емко передам ему свою оценку, – не дала мне закончить мысль Светка, – так емко… емче не бывает. Где кочерга?

Олег замычал во сне, наверное, уловил интонационную оценку супруги.

– Без паники на «Титанике», – скомандовал я, – все сидят здесь, никто отсюда никуда не уходит, что бы ни случилось. Хоть бы эта баня сгорела к еб…ням! Я иду на разведку – в смысле – за Васей. Также насчет транспорта организую. Никто никуда не выходит, понятно?

Девушки выразились в том смысле, что слушаются и повинуются, но боятся остаться одни.

– Олега не будить – пусть спит. Он еще не совсем потерян для общества, – наказал я и, наспех одевшись и прихватив с собой последнюю бутылку водки, вышел в волжскую ночь.

Мокрое шоссе было абсолютно пустым. Вдалеке светил одинокий фонарь, завидуя пышным звездам. Я вспомнил армейские разведнавыки, сориентировался на местности и скоро обнаружил какие-то строительные вагончики. В тусклом свете фонаря проступила надпись «Хранилище ебня». «Какая-то загадочная местность», – подумал я и постучал в дверь вагончика.

– Что надо? – На порог вышел заспанный охранник.

– Ты сам православный? – спросил я и вытащил из-за пазухи бутылку.

Ожидаемый эффект превзошел все ожидания. Через пять минут мы с Толиком сидели в его вагончике, ругали правительство, Америку и тещ. Попутно я звонил с Толикиного мобильника в Москву, чтобы мне дали телефон диспетчера такси в Ярославле, откуда уже могли позвонить в Углич и вызвать нам машину.

– Ты Васю-электрика знаешь? Что-то мне подсказывает, что он не мог уйти далеко, – спросил я, закусывая Толиной капустой.

– Знаю. Чудной человек. В соседнем вагончике обретается.

– Где ебню хранят?

– Чего хранят?

Я сказал про надпись, Толик, захлебываясь смехом пояснил, что имелся ввиду щебень, но «Щ» кто-то замазал, может, и Вася.

Дождавшись звонка из Углича и договорившись о встрече эвакуационного транспорта под вывеской «Коломейцево» с нужной стороны, я по-братски обнял Толика и пошел за лешим. Вася долго не мог поверить, глядя в окно, что я ему не приснился и стучу наяву. Наконец в его красных глазках появилось осмысленное выражение, и электрик вышел на крыльцо. Заграбастав его за воротник, я повел его выполнять непосредственные обязанности.

– Фонарь, блин, это опять фонарь. Сколько я раз говорил – заливает фонарь-то. Через это и замкнуло. Не впервой уже. Говорил вот хозяям, и че? Мне и денег-то не перепадает, блин, получаю, как кот наплакал. С меня и спрос ишо. Чё я, нанимался им за такую зарплату, – лепетал Вася по дороге.

– Ди-и-ма!! Ди-и-мон!! – раздалось прямо по курсу.

– Называется, никуда не выходить, – поморщился я, убедившись в низкой дисциплине спутниц. – Бабы, потому дуры. А ну ко мне!!

Девушки выплыли из темноты и только не бросились мне на шею. Они, видите ли, испугались, что я пропал. Дуры, дуры, хотя обычно умные. Отчитав их по-народному, я передал им на руки вконец обалдевшего Васю и отправился на пост на окраину славного села Коломейцево – ждать такси. Облокотившись на столбик с вывеской, я закурил в ночной прохладе. Дождь уже не хлестал, накрапывал на излете. Я выдохнул дымок прямо в звезды, висевшие надо мной, как гигантская люстра космического дизайна, и задумался о бренности московской жизни.