Читаем Русский лабиринт (сборник) полностью

– И ребенок наш будет. Общий. Как своего, воспитаю. И еще народятся. Вот так, Ксан. А то, что я ловчее других, так это…торговать-то необязательно… по всей жизни моя ловкость поможет. Ты думай, я пойду, совсем стемнело. Пойду я.

Петр встал, нахлобучил ондатровую шапку и быстро вышел. Оксана в глубине души ожидала чего-то подобного, но все-таки Петькины слова ее ошарашили. «Неужели взаправду так любит, что с ребенком возьмет?» – мелькнула первая мысль, а затем и вторая, порасчетливее: «А может, это выход? Все равно жить с кем-то придется, а тут ребенку официальный отец, никто худого слова не скажет. Петя правильно сказал, иное слово больнее камня. А любить мужа необязательно, главное, чтоб он о ребенке заботился. А не стерпится, не слюбится, там видно будет, когда сын (Оксана материнским инстинктом знала, что будет мальчик) на ноги встанет. Но свадьбу сыграть… нет, никаких торжеств, просто расписаться, и все… надо до рождения сына… и не здесь… в Красноярске уж тогда… но это только через полгода… нет, еще дольше… как же быть…»

Оксана снова подсела к окну, но на этот раз отражение не плакало и не терло глаз, а смотрело задумчиво сквозь Оксану, куда-то вдаль, в будущее.

Через неделю вернулись Сидор и Степанида. Их не сразу можно было узнать – из пожилых, но крепких людей, они превратились в стариков. Оксана слушала Степанидин рассказ, как они доехали, как обивали пороги военных начальников, как один из них, командир дивизии подводных лодок по фамилии Дыгало рассказал, что Алексей трагически погиб в океане при выполнении служебного задания. Но больше ничего не сказал, поднес палец к губам, а потом показал пальцем вверх, начальство, мол. Добавил только, что все погибли, никого в живых не осталось. Сидор больше молчал, только один раз сказал: «Нет у Лешки своей могилы – не дело». Оксана вдруг почувствовала, что слушает со стороны, как будто речь идет не об отце ее ребенка, не о любимом муже, пусть и не по паспорту, а о сыне Липуновых, и все. Ее личное горе за это время погрузилось под воду жизни и лежало на дне души, как Лешкина подлодка, мертвым грузом. Именно мертвым – тяжесть была, но уже не царапало. Почему-то захотелось тут же сказать, что она думает выходить замуж за Петра. Ее молчание сейчас было ложью, огромной, неподъемной ложью. Оксане не хотелось лгать этим людям, родным людям, не хотелось пачкать сердце, но правда добила бы стариков. Степанида, однако, почуяла какое-то изменение в ней, поглядывала на Оксану, словно хотела спросить о чем-то. Оксана не осталась ночевать, как-то торопливо обняла Степаниду и Сидора и пошла к матери. Степанида вопреки обыкновению удерживать не стала, но вышла на крыльцо и смотрела вслед, пока Оксана не исчезла в темноте. Только потом заперла дверь, вернулась в комнату и села рядом с мужем, сложив руки на коленях. Сидор положил свою единственную лапищу на ее огрубевшие кисти. Так они и сидели, без слез и слов, пока первые петухи не стали торопить солнце.

Оксана уехала в Красноярск еще до сентября. Ее отсутствие заметили не сразу – в этот год леспромхоз начал распадаться. То ли лес вырубили в округе, то ли платить стали меньше, но люди стали разъезжаться кто куда. Сидор со Степанидой перебрались обратно в Ивановку, Митрич подался на золотые прииски. «Магадан каждому родной, – сказал, потом добавил: – Особо, если добровольно». Скоро на том берегу Кана остались жить только Парфен с Тидей, ну и еще пара семей.

– Как Оксанка-то? Чего не заходит? – как-то окликнула Степанида Анфису, приплывшую в лодке с другого берега.

– Да нету ее тута! В Красноярске она.

– А… в больницу устроилась, что ли?

Анфиса кивнула.

– В больнице, в больнице, где ж еще. Там и рожать сподручней, отделение есть. И знают ее там. Так что где ж еще-то?

Степанида было уже повернулась уходить, но вдруг остановилась.

– А что нам не сказала? Не чужая, поди. Внука все-таки нам рожать будет.

Анфиса сразу не ответила, привязывала лодку, но узел все не завязывался. Степанида подошла, встала рядом, ждала.

– Внука рожать – это верно. Это верно, Степанид, – сопела Анфиса, затягивая наконец веревку, – рожать, да. Внука…но не тебе, Степанида, – выпрямилась Анфиса и посмотрела наконец Степаниде в глаза, – а мне.

– Понятно, что тебе… тоже… твоя ж дочь. Что-то ты темнишь, Анфис, а? Что-то я не пойму, а?

– Не темню, а говорю, как есть. Замуж она вышла, расписались уже.

– За кого?! – взметнула брови Степанида.

Анфиса уперла руки в бока и пошла на Степаниду.

– А ты шо думаешь, ей с дитем вот так и пропадать одной?! Как мне, солдатке, лямку тянуть, одной и выкармливать, и выучивать, и воспитывать?! Война кончилась давно, мужиков-то сейчас в достатке, есть из чего выбирать-то! Есть из чего! Из живых выбирать! Из покойников-то не больно выберешь-то… ей с живым дальше жить нужно!

Степанида схватилась за сердце и осела на мостки. Анфиса бросилась к ней.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Как изменить мир к лучшему
Как изменить мир к лучшему

Альберт Эйнштейн – самый известный ученый XX века, физик-теоретик, создатель теории относительности, лауреат Нобелевской премии по физике – был еще и крупнейшим общественным деятелем, писателем, автором около 150 книг и статей в области истории, философии, политики и т.д.В книгу, представленную вашему вниманию, вошли наиболее значительные публицистические произведения А. Эйнштейна. С присущей ему гениальностью автор подвергает глубокому анализу политико-социальную систему Запада, отмечая как ее достоинства, так и недостатки. Эйнштейн дает свое видение будущего мировой цивилизации и предлагает способы ее изменения к лучшему.

Альберт Эйнштейн

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Политика / Образование и наука / Документальное
Африканский дневник
Африканский дневник

«Цель этой книги дать несколько картинок из жизни и быта огромного африканского континента, которого жизнь я подслушивал из всего двух-трех пунктов; и, как мне кажется, – все же подслушал я кое-что. Пребывание в тихой арабской деревне, в Радесе мне было огромнейшим откровением, расширяющим горизонты; отсюда я мысленно путешествовал в недра Африки, в глубь столетий, слагавших ее современную жизнь; эту жизнь мы уже чувствуем, тысячи нитей связуют нас с Африкой. Будучи в 1911 году с женою в Тунисии и Египте, все время мы посвящали уразуменью картин, встававших перед нами; и, собственно говоря, эта книга не может быть названа «Путевыми заметками». Это – скорее «Африканский дневник». Вместе с тем эта книга естественно связана с другой моей книгою, изданной в России под названием «Офейра» и изданной в Берлине под названием «Путевые заметки». И тем не менее эта книга самостоятельна: тему «Африка» берет она шире, нежели «Путевые заметки». Как таковую самостоятельную книгу я предлагаю ее вниманию читателя…»

Андрей Белый , Николай Степанович Гумилев

Публицистика / Классическая проза ХX века