Русский легион Царьграда

Весь день до сотни человек таскали невод, ловили рыбу, доставляли ее в острог, пластали для вяления. Речка малая отдала людям и плоскую тарань, и карпа с золотой, как ромейские монеты, чешуей, и зубастую щуку, и похожую на лезвие ножа чехонь. Незаметно день пошел на убыль. Мечеслав вместе с другими вернулся в острог, где уже все было готово к трапезе. На столах, поставленных под открытым небом, стояли пиво, меды, кучами лежала в плошках вареная и печеная рыба, горками – ломти духмяного свежевыпеченного хлеба, а от ухи, покрытой жирком и разлитой в большие пузатые деревянные посудины, похожие на братины, шел дурманящий запах, смешанный с дымком от костра. Ни за одним столом, даже княжеским, Мечеслав не ел с такой молодой жадностью. Когда трапеза была закончена, Ярун, обращаясь к старому дружиннику с длинными усами, чубом-оселедцем на голове и серьгою в ухе, сказал:

– Вельмуд, хорошо ты сказы сказываешь. Уважь нас и вновь прибывших.

Вельмуд кашлянул, прочищая горло:

– Сказов ныне не будет, а поведаю я вам то, что очами своими видел. Бились мы с ромеями на земле болгар. Был я тогда в дружине князя нашего Святослава. Добрый и грозный был муж, роста не великого, но широкоплеч и крепок. С дружиною завсегда вместе был, и в радости и в горести, на пиру и в битве. В еде, питье и сне был неприхотлив, как простой воин, и до добычи не жаден. Более ему по сердцу сеча была! Мы с ним аж до самого Аркадиополя византийского доходили. Эх! Так вот, подошли ромеи с базилевсом своим Иоанном Цимисхием к болгарскому граду Доростолу, в котором мы стояли. Вышли мы навстречу, сомкнули щиты, выставили копья. Выстроились и ромеи, в челе войска – окольчуженные пешцы, с обеих сторон за ними – конные воины, в бронь закованные, вперед же лучники вышли, а позади всего войска они баллисты и катапульты разместили. Начали метать в нас стрелы да каменья, но и мы не стали ждать, пока побьют нас. Пустили стрелы, сами на ворога двинулись и не раз сходились в сече. Что только ни делали ромеи – и войском всем наседали, и конницу латную впереди пешцев пускали, и «бессмертных», стражу свою в золоченых доспехах посылал Цимисхий на нас, мы же стояли стеной, ни на шаг не отступили.

И еще не раз выходили мы на бой, но кончались припасы, начали мы умирать от голода и хворей. Приуныла дружина, иные роптать стали, тогда собрал Святослав воевод и сказал им:

– Того не повелось от дедов и отцов наших, чтобы спасать себя постыдным бегством. Станем крепко! Или останемся живы и победим, или умрем со славой! Мертвые сраму не имут, а убежав от битвы, как покажемся мы людям на глаза?

И сказали воеводы и дружинники бывалые:

– Где твоя голова ляжет, там и мы головы свои сложим!