Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра

Переход от детства к юности и вступление в период взросления, изменение взглядов и становление характера подробно и психологически достоверно зафиксировано в дневнике Т.Л. Сухотиной: «На днях читала свой дневник 1878 г., и мне так стало жалко, что я до этого не писала и потом бросила, что я решилась опять начать. Мне грустно делается, когда я думаю, что мое детство прошло»; «Я знала, что в Москве я не так часто буду писать свой дневник, и мне это жалко, потому что мне кажется, что это для меня очень полезно: я стала за последний год гораздо серьезнее и стала более здраво смотреть на жизнь, чем прежде»[74].

Осознание стадиального характера развития психики приводит авторов дневников к мысли о необходимости предпринять на заключительном этапе периода индивидуации решительные действия по закреплению результатов духовного процесса. Таким шагом обычно является путешествие, отражение которого в дневнике является его шестой функциональной составляющей. В европейской литературной традиции этот этап в духовном созревании героя назывался «годы странствий». Необходимость такого путешествия вытекала из самого замысла дневника как психолого-педагогического средства воспитания юной души.

Некоторые авторы заводили дневник только на время путешествия (Е.С. Телепнева, А.К. Толстой, А; Суслова, П.А. Кропоткин) или, как А.Н. Тургенев, замышляли издать путевой журнал отдельной тетрадью («Для чего не написать мне своего путешествия в письмах? Пусть составят они небольшой, но отобранный томик ... Но что, если бы когда-нибудь исполнилось теперешнее мое желание – путешествовать?»Архив братьев Тургеневых. Вып. 2. – СПб., 1913. С. 232.[75]).

Отдельный дневник путешествий под названием «Дорожная Белая книга» ведет во время поездки по Европе Н.И. Тургенев. Этот дневник завершает годы его «учения» и «странствий».

Путешествие завершало этап раннего, в основном теоретического развития, и его итоги естественно подводил дневник. В путешествии подтверждались или опровергались идеи, сформированные в «годы учения» и закрепленные в дневнике в системе из пяти элементов. Оно расширяло горизонт сознания и во многом определяло дальнейшую судьбу автора. В сущности это был один из пунктов жизненного плана. Путешествие активизировало душевную деятельность дневниковеда. «Дай насладиться зрелищами для меня новыми и занимательными, – писал в путевом дневнике Д.А. Милютин, – но не оставь потом по себе ни воспоминаний грустных, ни также души пресыщенной или разочарований! В тебе ищу я себе лекарства душевного и телесного: дай пищу усилившейся деятельности моего духа! Возроди меня к жизни духовной, внутренней»[76].

Путешествие органически врастает в юношеский дневник И. Гагарина. Оно совпало с чтением «Вильгельма Мейстера» и охватило гетевские места. Теоретическое образование автора идет параллельно знакомству с жизнью культурной Европы, и дневник отражает стадию того и другого процесса.

Однако путешествие как функциональная составляющая дневника могло в действительности протекать и не как образовательно-просветительское мероприятие. Нередко оно предпринималось в служебных целях, и тогда его следовало понимать в широком смысле – как путешествие автора в сферу практической деятельности. Здесь происходило испытание молодого человека – его характера, убеждений, воли.

А.Н. Вульф на завершающем этапе индивидуации принимает самостоятельное решение ехать служить в действующую армию: «Время приходит, что и мне пора будет ехать, расстаться со всем, что я знаю, что люблю ... кто желает достигнуть что-нибудь достойное, должен быть доволен сам себе»; «Оставшись здесь в Петербурге, я чувствую, что во мне гаснуло бы желание усовершенствования самого себя»[77].

Стой же целью предпринимает рискованное путешествие по Сибири П.А. Кропоткин по окончании военного училища. Первые страницы дневника отразили тот процесс внутренних перемен, который начался еще до его ведения: «Наконец-то, навсегда выбрался я из Петербурга»; «Я равнодушен даже к тем местам, которые оставляю, а я на них вырос ... Откуда это равнодушие? Или надежда увидеть новое, интересное? Или перемена характера?»[78].

Итак, функциональная направленность ранних дневников обусловлена возрастным психологическим процессом, одинаково протекающим у всех авторов. Дневник является отражением этого процесса и в известной мере литературным заместителем тех содержаний психики, которые не нашли своего выражения в других формах. С завершением индивидуации многие авторы прекращают ведение дневника (А.Х. Востоков, А.Н. Мокрицкий, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, А. Суслова и др.). Дневники же других авторов, переживших этот процесс, принципиально отличаются от ранних по своей функции, типологии, жанровому содержанию, методу и стилю. Дневники этой группы в своей основе тоже имеют психологические детерминанты. Но они не связаны с переходным и кризисным периодами развития психики их авторов.