Русский Марс

Раковина, спевшая свою последнюю песню, распадается на мириады кристаллических чешуек, каждая из которых окаймлена цепочкой атомов металла. В целой раковине эти цепочки не замкнуты, а монокристалл фактически бездефектен. Геометрия цепочек существует вне геометрии кристаллической решетки, хотя и накладывается на неё. Они как будто занимают разные пространства... Очень грубая аналогия: вышивка крестиком на разграфленной в клеточку ткани. Или, скажем, чертеж на миллиметровке. Находясь в одной плоскости, клеточки и рисунок не нарушают друг друга. Они существуют раздельно.

Между тем, рисунок - если это искусная вышивка или умелый чертеж трехмерен. То есть, очень убедительно изображает нечто трехмерное. Пейзаж. Деталь. Витязя на распутье. Червячную передачу.

Атомарные нити металла, кем-то умело наложенные на кристаллическую решетку раковины, "изображают" нечто, возможное лишь в геометрии истинного пространства. То есть, такого, в котором не три измерения, а чуть-чуть больше: приблизительно три целых и четырнадцать сотых.

Истинное пространство - пи-мерно.

Но таким оно становится только ВНЕ гравитационного поля. ТАМ, очень далеко от Солнца, где почти неощутимо тяготение этой большой звёздной массы, длина окружности равна шести радиусам. А площадь круга - площади трёх квадратов, построенных на радиусах. Потому что длина - ТАМ - немножко больше, чем длина, а площадь - немножко больше чем площадь. Потому что окружность и сфера, оставаясь геометрическим местом точек, равноудалённых от центра, не вполне замкнуты - ТАМ, в нецелочисленномерном пространстве "вселенских пределов".

Нет никакого Предела. Есть берег неизвестного материка. Западный путь в Индию мы рано или поздно проложим. Сначала в обход, южнее мыса Горн, сквозь опасные рифы. Потом - Панамский канал и межконтинентальные авиалинии... Но прежде всего, наверное, придется осваивать материк.

Когда дядя Бен наткнулся на свою первую устрицу, ему показалось, будто он видит парус "Юкона" в момент разворота. А это был один из завитков... У Мефодия не могло быть подобных ассоциаций. Сначала он был заворожен песнями и стал их записывать, коллекционировать. Так появилась его фонотека. Потом его заинтересовало поведение карбидных клопов.

Они ведь кусаются, только попадая в безвыходное положение, и если рядом нет устрицы. Если есть, они прячутся в ней и пропадают бесследно. К тому же, было совершенно непонятно, что держит их на Пустоши и чем они там питаются. Не карбидом же! У них обычный белковый метаболизм, и они не способны синтезировать белок ни из карбида кальция, ни тем более из двуокиси кремния, что бы там ни утверждали умники с биофака.

Это самые обыкновенные, когда-то земные, а на Марсе мутировавшие клопы, в своей экспансии обогнавшие человечество. Как Ахилл черепаху. Но они кусаются, лишь защищаясь. Человеческую кровь они не пьют, как пили их предки. Они нашли что-то похожее, но более вкусное. Где? Пустошь - пуста.

Карбидных клопов ничто не держит на Пустоши - как ничто не держит людей в космопортах. Но почему-то в любом космопорту всегда очень много людей, а на Пустошь лучше не соваться без прививки.

Клоп достаточно мал, чтобы проникнуть в устрицу, разбудив один-единственный завиток. Применяя метод "меченого клопа", Мефодий обнаружил, что пропавшее насекомое выползает из другой устрицы - из завитка, звучащего точно так же.

Тогда он стал подбирать пары одинаково звучащих устриц. Половину оставлял себе, другую отправлял Люське. В запаснике музея Последней Звёздной появились карбидные клопы... Люська был очень недоволен. А Мефодий понял, что в одиночку он вряд ли справится с этой загадкой, и пришёл к дяде Бену. Со своими прозрениями, подозрительно похожими на бред.

Феноменологическая теория Смоллета-Щагина более чем подтвердилась. Действительность всегда объемнее, многомернее всяких теорий, и она опять оказалась такой. Природа никогда не отвечала однозначно на вопросы человека: из каждого её ответа вырастали новые вопросы.

Вот и теперь, после эксперимента в светлице, можно строить предположения о том, где находят себе пропитание "карбидные" клопы. Видимо, там же, где остались Савкина рука и подушечки пальцев Мефодия. Да - мы одной крови с этими желтоглазыми тварями! И когда-нибудь мы встретимся с ними не столь трагически. Правда, нас уже опередили клопы...

А с устрицами пора кончать. Пора самим сооружать что-то более прочное и объемное. Природа может предложить нам запутанную карстовую пещеру, узкую тропу на перевале, извилистый пролив с опасными рифами. Туннели, магистрали и каналы человек сооружает сам.

27

Вот на такой романтической ноте Мефодий и завершил свою лекцию. Больше мы с ним никогда не говорили ни о марсианских поющих устрицах, ни о пи-мерном пространстве Предела, ни о той единственной из человеческих экспансий, которая, по убеждению Мефодия, не знает асимптот: экспансии познания.