Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

При такой расстановке знаков препинания вместо необъяснимого «вчера сосна, как случалось прежде, глядела на жертвы холода и сна» получится «вчера сосна глядела на летнюю природу[72] точно так же, как не раз до того (бывало), во все предыдущие зимы, она глядела на жертвы холода и сна». «Непобедимая», т. е. неуязвимая перед сменой времен года, хвойная сосна с одинаковой надменностью («себе ни в чем не изменяла») озирает и зеленеющие, и застывшие под снегом растения. Та же мысль с риторической полнотой развита Фетом десятью годами ранее в стихотворении «Сосны» (1854):

Средь кленов девственных и плачущих берез
Я видеть не могу надменных этих сосен;
Они смущают рой живых и сладких грез,
     И трезвый вид мне их несносен.

В кругу воскреснувших соседей лишь оне

Не знают трепета, не шепчут, не вздыхают
И, неизменные, ликующей весне
     Пору зимы напоминают.

Когда уронит лес последний лист сухой

И, смолкнув, станет ждать весны и возрожденья, —
Они останутся холодною красой
     Пугать иные поколенья.

Вольное обращение Фета со знаками препинания, которое, сочетаясь с затрудненным «горацианским» синтаксисом, делало многие его стихи темными уже для первых читателей[73], хорошо известно литературоведам. Своего рода эмблемой этих трудностей, вошедшей в текстологические учебники[74], служат строки «Не стану кликать вновь забывчивую младость / И спутницу ее безумную любовь» с их роковой амфиболией (безумная любовь или безумная спутница?). «Пунктуирование стихотворений Фета – непростая задача, – констатировал Б. Я. Бухштаб в 1935 году, заслуженно критикуя своих предшественников на этом пути Н. Н. Страхова и Б. В. Никольского. – Корректур своих изданий (во всяком случае до „Вечерних огней“) Фет не держал, знаки расставлялись редакторами и корректорами, но и там, где есть автографы, сохранять их пунктуацию нельзя. Фет был крайне скуп на знаки препинания; есть стихотворения сложнейшей синтаксической конструкции почти без единого знака»[75].

Предлагаемая нами поправка основывается в первую очередь на смысле фразы; и тем не менее, сколь ни шаткой опорой является пунктуация рукописей Фета, в нашем случае ее, как кажется, можно привлечь в союзники. В черновом автографе стихотворения, сохранившемся в так называемой Второй рабочей тетради, ст. 5–6 имеют такой вид:

Глядя надменно, как бывало
На жертвы холода и сна[76]

.

Эта пунктуация верна, пусть, может быть, и непривычна современному глазу. Частица бывало по значению приближается здесь к полноценному наречию времени: «глядя надменно, как когда-то на жертвы холода и сна»[77]. Что до обессмысливающего обособления «глядя надменно, как бывало, на жертвы…», которое превращает как бывало в придаточное сравнения, то оно зафиксировано в журнальной публикации стихотворения[78], затем перешло в первый выпуск «Вечерних огней» (1883) и оттуда – во все посмертные издания. То, что речь в этом случае нужно вести не о какой-то иной синтаксической интерпретации пассажа, а всего лишь об ошибке пунктуационного оформления, показывает место из «Двенадцати» Блока, которое современные публикаторы, опираясь на текст «алконостовского» издания, справедливо печатают так:

Помнишь, как бывало
Брюхом шел вперед,
И крестом сияло
Брюхо на народ?

Бывало здесь, как и у Фета, означает «неоднократно прежде», и контекст не оставляет в этом сомнений; однако в черновой рукописи Блок – конечно, имея в виду тот же самый смысл – написал «Помнишь, как бывало, / Брюхом шел вперед…»[79].

P. S. В 1982 году Н. Н. Берберова опубликовала (по копии, восходящей к тексту из архива Л. В. Горнунга) воспоминания А. И. Чулковой-Ходасевич. В их составе впервые увидело свет шуточное гекзаметрическое стихотворение Ходасевича, обращенное к жене и начинающееся так: «Бедный Бараночник болен: хвостик бывало проворный / Скромно поджав под себя и зубки оскаливши, дышит…»[80]. В последующих переизданиях этих воспоминаний начальная строка обросла абсурдными запятыми: «хвостик, бывало, проворный / Скромно поджав…»[81]. Между тем уже в 1989 году, републикуя эти стихи в томе Ходасевича из «Библиотеки поэта», Н. А. Богомолов вернул им связность, расставив знаки препинания точно и недвусмысленно: «хвостик, бывало проворный (т. е. прежде бывший проворным. – В. З.), / Скромно поджав…». Этот незаметный эпизод текстологической работы юбиляра подал нам повод предложить его вниманию маргиналию, также связанную со словом бывало и прихотями его обособления в русской поэзии.