Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

Думаю, что Вере, в конце концов будет очень хорошо поселиться в Brossago. Ужасно симпатичное, отзывчивое отношение обоих Иолшиков <так!> (я сказала Ек. Пав. про Веру). На них, на их всяческую помощь можно вполне положиться. Вере тут будет очень уютно и всячески тепло. Затем в смысле медицинской помощи, то здесь есть очень надежная, а затем Цюрих со всяческими удобствами в нескольких часах (в 5 часах Цюрих, а Милан в 3^х). Но и местная помощь медицинская . Всякие научные книги можно безусловно устроить получку из Германск<их> библиотек.

Иолшины мечтают, что Вера теперь приедет одна, а по окончании Ваших экзаменов приедете и Вы, Вячеслав, сюда, а может быть, и мы все. Ек. Павл. приискала уже Вере комнату[289].

В конце мая того же года Ивановы уехали во Францию, однако для всей петербургской корреспонденции был оставлен адрес «Лозанна, до востребования».

Екатерина Орлова (Москва) Б. М. ЭЙХЕНБАУМ В 1912 ГОДУ

В автобиографической прозе 1929 года Эйхенбаум воспроизводит свои размышления того времени, когда он был студентом Вольной высшей школы Лесгафта: «Мне ясно, как построен человек, но есть другой вопрос – для чего?»[290]. Поиски ответа, как мы знаем, были долгими. Эйхенбаум получает музыкальное образование, поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, который заканчивает в 1912 году. «Волшебная анатомия Лесгафта привела меня к музыке»[291] – за этой метафорой стоит достаточно долгий путь поисков, но зато можно видеть, как уже в ранние годы у Эйхенбаума складывается некое единство взглядов на соотношение искусства и науки. В 1906 году он размышляет: «Рождает вопросы, чувства, мысли и т. д. жизнь; изображает их с возможной яркостью и силой искусство, а решает, объясняет и т. д. наука. Тут неразрывная цепь, величайший союз и единство» (курсив наш. – Е. О.)[292]. Как литературовед он видит возможность участия в литературном процессе через сотрудничество с периодическими изданиями. «Соединить работу журнальную с научной – мой идеал», – пишет он родителям в 1913 году. И добавляет: «Журнальная, по-видимому, пойдет хорошо»[293].

Началом литературно-критической деятельности Эйхенбаума следует, вероятно, считать его сотрудничество с еженедельной газетой «Запросы жизни». Здесь появляются семь его публикаций. Не все они учтены в библиографиях Эйхенбаума, не все введены в научный оборот. Обратиться к ним представляется полезным: уже в них, хотя это по преимуществу рецензии, можно видеть черты филологического мышления «раннего» Эйхенбаума, важные качества его методологии «доопоязовского» периода. Некоторые из этих черт затем исчезнут, другие сохранятся и в поздних работах ученого.

Что же представляло собой издание, в котором состоялся его дебют как литературного критика?

Еженедельник «Запросы жизни» издавался в Петербурге с 1909 до 1912 года. Инициатором издания, издателем и редактором его был Рувим Маркович Бланк (1868, по другим данным 1866–1954), доктор наук, химик по образованию. Он основал еженедельник совместно с профессором Санкт-Петербургского политехнического института Максимом Максимовичем Ковалевским (1851–1916) – юристом, социологом, историком. В разные годы Ковалевский был также профессором Московского и Петербургского университетов, одним из учредителей Московского городского народного университета имени А. Л. Шанявского. При его участии создавался Психоневрологический институт в Петербурге. Видный деятель либерального движения в России, один из основателей партии прогрессистов, в 1912–1914 годах член ее ЦК, видный масон, Ковалевский в начале ХХ века был одним из ведущих публицистов журнала «Вестник Европы». Однако в 1912 году, когда в «Запросах жизни» начинает сотрудничать Эйхенбаум, Бланк значится уже как единственный издатель-редактор (Ковалевский с 1909 года стал издателем-редактором «Вестника Европы»).