Русский морок

Оставалось решить вопрос с исполнителем. Сразу же возникло имя Семен Цвигун[19]! Брежнев потянулся уже было к телефону, но рука так и повисла в воздухе.

Он понимал, что если даст по этому делу распоряжение Цвигуну, которому доверял полностью, которого и поставил на работу присматривать за Председателем КГБ СССР и иметь своего человека в структуре, тот ничего сделать не сможет в силу ограниченности своих должностных и личных полномочий, только произойдет «засветка» всего дела на корню!

«Нет! Нельзя! — решительно обрезав такое простое решение, подумал генсек, и перед глазами появился образ грузного человека в дымчатых очках, за которыми прятались маленькие, красноватые глаза, которые редко кому удавалось увидеть открытыми, без шторок — очков. — Только этот сможет все организовать!»

Леонид Ильич, хорошо изучив Председателя КГБ СССР и воспитав его, как и прочих, в том русле мышления, которое позволяло нарушать устоявшийся протокол линии поведения, знал: Андропов не подведет и сделает как надо! «Вот его и надо впрячь в это дело! Только его!»

Февраль 1977 года. Москва. Кремль. Представительская «Чайка» ГАЗ-14[20], два месяца назад торжественно подаренная ко дню рождения генсека, первая в серии, подъехала и припарковалась около подъезда здания № 1 в Кремле, как обычно, в одиннадцать утра. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев вышел, ласково оглядел красавицу-машину густого вишневого цвета и поднялся в свой кабинет уже с окончательно принятым для себя решением.

Осторожно открылась дверь и вошел Константин Черненко.

— Доброе утро, Леонид Ильич! — радостно поприветствовал он и остановился в дверях, ожидая, какие будут дальнейшие действия со стороны генсека.

— Проходи, Костя, здравствуй! — отозвался Брежнев, не вставая с кресла. — Мой ответ американцам подготовили?

— Да, Леонид Ильич, подготовили! Ты посмотришь? — Константин Устинович торопливо прошел к столу и сел, достав два сколотых листа бумаги.

Брежнев читал текст, изредка передвигая на столе пепельницу, вынимая и ставя обратно карандаши из письменного прибора, сделанного из малахита уральскими мастерами.

— Надо подготовить другой, более твердый, в таких же тонах, может, даже резче! — Он бросил карандаш на стол, откинулся на спинку кресла и замолчал, прикидывая, сказать о том решении, которое со вчерашнего дня уже оформилось в голове, или пока подождать. Решил, что нельзя, даже такому доверенному человеку, поэтому продолжил по теме и в обычной манере. — Мне понятно, что Картер не будет продолжать владивостокские договоренности. Он слабый политик. Готовь жесткий ответ.

— Понимаю, сейчас проработаем, и я принесу новый текст. — Черненко привстал, собираясь уходить, но генсек остановил его и спросил:

— Ты помнишь то заседание политбюро, когда мы Митю утвердили Министром обороны СССР?

— Конечно, помню. Там было и твое награждение. Мы там обсуждали… — Черненко удивился тому, что генсек так неожиданно вспомнил это заседание, которое проходило чуть меньше года назад.

— Вот тогда, Костя, после заседания, Устинов и дал мне обещание.