Русский народ и государство

5 Политические мероприятия Ивана Грозного создали условия для широкого выхода жителей Московии из своего государства. С эпохи Грозного начинает разрастаться движение русской вольницы и начинает зреть поддержанная ею великая московская смута XVII века. Однако русская вольница, столько раз поднимавшаяся в течение русской истории, идеологически не выступала - по крайней мере, до образования раскола - во имя иосифлянства; далеки ей были идеалы заволжского старчества; правда, террористические методы опричнины, ей были не чужды, но по существу она не вдохновлялась идеями Ивана Пересветова и царя Ивана Васильевича. Русская вольница вдохновлялась какими-то другими политическими и социальными идеями, существо которых весьма трудно понять, ибо у вольницы не было своих книжников и не было своей писанной идеологии.

Можно сделать попытку уразуметь политические идеи русской вольницы при помощи изучения политических форм, в которых жило наше русское восточное и западное казачество. Нужно различать "казачество", как первоначальную "внегосударственную" и безгосударственную вольницу, от казачества, вступившего в некоторые договорные отношения с государством, и, наконец, от казачества, уже охваченного государственными формами и превратившегося в особое войско или сословие. Далее нужно делать различия между казацкой голытьбой, "голутвенными"

казаками и казаками домовитыми. Для определения политических представлений русской вольницы в качестве материала может служить, конечно, не домовитое казачество и не казачество огосударствленное, но те совершенно оригинальные в истории социальные образования, которые вплоть до XVIII века возникали за рубежами московской и литовской Руси, получили какие-то собственные оформления, жили совсем особым укладом экономической и политической жизни и находились с государством, смотря по обстоятельствам, в враждебных или мирных, договорных отношениях. Иногда к ним примыкали целые массы довольно случайного, беглого люда, всякой голытьбы - и тогда массы эти выступали на политическую арену как самостоятельная революционная сила, как было это в Смутное время, в эпоху Стеньки Разина или Емельяна Пугачева. Об особых идеалах русской вольницы можно говорить только, имея в виду это последнее "казачество".

Политическую идеологию русской казацкой вольницы формулировали преимущественно исследователи западного казачества, имевшие перед глазами своими классический образец казацкой организации в виде славного "понизового товарищества"

Запорожской Сечи. Казаки, как говорят нам, во внутреннем своем устройстве "сохранили вполне начало общин славянских". Они даже довели развитие общинных начал "до возможных пределов"65. "Запорожье вышло одним из осуществлении того же общинного идеала, к которому постоянно стремился южнорусский народ, - в общинах, в казачестве, в церковных братствах, в копных судах"... "Здесь только инстинкт народный, предоставленный самому себе, развился полнее и свободнее, не извращенный внешними, чуждыми влияниями"66.

Политические формы, в которые воплотилось это развитие, были довольно просты:

"Верховная власть была предоставлена общей сходке, суду которой подлежала каждая отдельная личность; также сходка (рада) устанавливала годичный уряд и сбирала с него отчет. Все члены общества были, безусловно, равны и равноправны, все вместе сохраняли и наблюдали общественную нравственность по своим понятиям"67.

Словом, это была прямая демократия, - но следует прибавить, и демократия первобытная. Ее отличает прежде всего полное отсутствие начала права, которое мы замечаем, скажем, в "общей воле" Руссо. Оттого в казацкой демократии нет признания каких-либо личных прав, ни установленных (как у Руссо), ни естественных (как у Локка). В ней нет также никаких границ, определяющих компетенцию "общей сходки" и выбранных ею властей, в ней нет распределения функций. Оттого "гетманская" власть в ней деспотична, неограниченна, так же как деспотична и власть веча или рады. Поэтому, когда Богдан Хмельницкий вел казаков под московского царя, казаки эти у царя просили гарантий от гетмана. Но столь же мало было гарантий и у гетмана, да и у любого члена "товарищества" от рады. "Произвол массы" и "бесправие личности" - вот что характеризует эту демократию в отличие от демократий западных. В силу сказанного становится понятным, почему такая демократия столь легко уживается с монархией, и даже с монархией деспотической. Известные в истории "казацкое цари" были или орудиями массы или деспотами восточного типа, как, например, Тушинский вор, или Стенька Разин. Все это нужно сказать с особым ударением и силою, так как розовый призрак "общинного быта" как некоторой идеальной формы витал на Руси почти вплоть до 1917 года. Его идеализировали и славянофилы и западники, и эта вреднейшая идеализация оказала трагическую услугу русской истории. Под влиянием теорий общинного быта создалось пореформенное устройство русского крестьянства, которое породило у нас в деревне те же два явления:

произвол схода и бесправие личности...