Русский Париж

— А-а-а!.. Павлуха пришел!.. Давай к нам! Чего оторопел?.. — заорал Кузьмич. — Иди, познакомлю с моим другом-капралом!

— Да скажите, на милость, что здесь происходит? — взмолился Поль и обвел взглядом, по очереди, Кузьмича, хозяина отеля, капрала.

— Эх, проспал ты, Павлуха!.. Такое тут учинилось, аж слова жаль расходовать — все равно не опишешь!.. — У Кузьмича от восторга перехватило дыхание.

Но он тут же справился:

— В общем, гикнулся мой товар!.. Не знаю, уж отчего, — все, до единой, бутылки с щами кислыми взорвались!.. Такого у меня еще не случалось. Видать, мои помощнички непутевые наколобродили, когда закупоривали бутылочки. Ох, и шумнуло, так, что стекла в доме задрожали. Весь подвал отельный щами залит!.. Слава Богу, все живы-здоровы!..

— Но вам же придется вносить непомерную сумму за ремонт, причиненные неудобства… — растерянно пролепетал Поль.

Кузьмич презрительно сплюнул, взглянул на него, как на бестолкового мальчишку, и даже не удостоил ответом.

— За все уже уплачено… — по-прежнему улыбаясь, пояснил хозяин отеля. — И наш доблестный капрал не обижен… С месье Кузьмичом не бывает проблем!.. И постояльцы получили свое за вынужденное переселение. Видите, все довольны. Так что сегодня же начну ремонт.

— О!.. Где-то на соседней улице уже цокают лошадки! — радостно возвестил Кузьмич. — Сейчас, Павлуха, в другой отель махнем.

Из-за сундука он достал початую бутылку шампанского и протянул полицейскому:

— Ну-ка, пригуби, служивый!.. Эх, жаль, не смог я вас щами кислыми угостить. Ну, ничего, спозаранку и ваше винцо впрок.

— Как можно, месье?!.. — Полицейский поспешно выставил вперед обе ладони. — В такую рань!.. К тому же я на службе!..

— Ох, и непонятливый народ мне с утра попался, — укоризненно покачал головой Кузьмич и протянул бутылку Полю.

Помощник также отклонил искреннее предложение:

— Сегодня столько дел… — произнес он и осекся.

Кузьмич расхохотался:

— Какие дела, забывчивый?!.. Я же сказал: гикнулся мой товар!.. Весь, до единой бутылочки…

Бурные дни и ночи

В годы пребывания в России Поль повидал купеческие «загулы». Но тогда он был лишь сторонним наблюдателем. С Кузьмичом остаться лишь наблюдателем не удалось.

Казалось, вихрь, состоящий из льющихся напитков, музыки, звона разбитой посуды, женского визга, удалой брани русского купца, бессонных ночей, провалов в памяти, головной боли, безудержного веселья, братаний с незнакомыми людьми и занудных нравоучений полицейских, навсегда втянул в себя Поля, и не было никаких шансов освободиться от его власти.

Но в какой-то день вдруг наступили тишина и покой.

Поль открыл глаза и увидел над собой лишь серый потолок в трещинах и в отвратительных пятнах:

— Так, наверное, выглядит земля, по которой смерть ведет грешника на тот свет. Неужели в эти скорбные минуты не наступит облегчение, и последний путь суждено преодолевать с головной болью и нестерпимой жаждой?..

Нет, это еще не конец…

На фоне серого потолка появилось веселое лицо Кузьмича.

— Пьяный — не мертвый: когда-нибудь, да проспится, — важно изрек он. — Пора, Павлуха, подниматься. Как говорят грамотеи, на жизни точку ставить рано, а запятую — в самый раз!

— Где я? — едва выговорил Поль.

— Кажись, еще в Париже. То ли в «Сиреневом приюте», то ли в «Золотой акации». Но во Франции — это точно! — Кузьмич задорно подмигнул: — Очумел я маленько от Парижа… А может, и он — от меня… Сегодня завершаю труды свои торговые, и завтра — в путь, на родимую сторонушку.

— Труды торговые?.. — изумился Поль. — Вы ж еще не приступали к ним…

— Шалишь, Павлуха… Бочонки с французской водкой, то бишь с коньяком по-вашему, уже готовы. А в них — «паттандр» упрятан. Каждая фарфоровая финтифлюшечка в тряпицу обернута, чтобы не гремела и не звенела, в пути не разбилась.

Изделия Севрской фарфоровой мануфактуры

Поль напряженно поморщился:

— Погодите, какой коньяк, какой фарфор?!

Кузьмич покачал головой и назидательно пояснил:

— Глубоко в хмель врезался, коль ничего не помнишь. Закупил я, значит, в городе Севре вазы, фигурки, сервизы всякие, по моделям самого месье Фальконе изготовленные.

— Так мы и в Севре побывали?.. — еще больше удивился Поль.

— Кто бывал, а кто и в облаках витал. Зачем пастушку голову отбил? — Кузьмич погрозил пальцем.

— К-какому пастушку?..

— Фарфоровому. Мне ведь за него пришлось платить… Ладно, не робей, ухарь беспутный! Приладят московские умельцы голову, и продам я порченного пастушка какой-нибудь слепенькой барыне.

Поль подпер щеку ладонью, уставился в одну точку и тихо заговорил:

— Наследник русского престола, принц Павел, получил недавно от нашего монарха в подарок великолепный туалетный набор из шестидесяти четырех предметов, изготовленный севрскими умельцами…

Кузьмич хитро подмигнул собеседнику:

— А мы про тот подарок наслышаны…

Поль вдруг встрепенулся:

— Господи, и когда же вы, месье Кузьмич, успели столько сделать? Мы ведь почти не расставались все эти жуткие дни и ночи… Но объясните, зачем прекрасный севрский фарфор прятать в бочки с коньяком?