Русский Париж

Однако ни учеба и секретарские обязанности в посольстве, ни прогулки по городу, ни посещение питейных заведений не могли отвлечь трудолюбивого Василия Кирилловича от творчества. Он писал стихи, делал переводы с французского.

Один из русских эмигрантов в XIX веке заметил: «Хорошо в Париже тосковать о России… А еще — поучать соотечественников и давать из безопасного далека советы, как обустроить Россию…».

Реформировать государственное устройство и докучать назиданиями Тредиаковский не собирался. А вот по родине скучал. О своей заграничной жизни он говорил: «Общался в Париже и даже бранился по-французски, а петь хотелось по-русски…». Именно на берегах Сены Василий Кириллович написал одно из самых патриотичных стихотворений русской литературы XVIII столетия:

Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне ее доброты
Мыслить умом есть много охоты,

Россия мати! свет мой безмерный!

Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российску ты солнце ясно!

Твои все люди суть православны

И храбростию повсюду славны;
Чада достойны таковой мати,
Везде готовы за тебя стати.

Чем ты, Россия, не изобильна?

Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.

Коль в тебе звезды все здравьем блещут!

И россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.

Скончу на флейте стихи печальны,

Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне языков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!

Конечно, строки, написанные без малого три столетия назад, сегодня могут показаться тяжеловесными, напыщенными. Но в первой половине XVIII века творение Тредиаковского «Стихи похвальные России» с восторгом декламировали патриотически настроенные русские «и школяры, и царедворцы». В нашей литературе это было одно из первых произведений, в котором автор воспевает Россию, находясь вдали от родины.

Из написанного Тредиаковским о французской столице почти ничего не сохранилось. На родину он привез «Стихи похвальные Парижу»:

Красное место! Драгой берег Сенеки!
Тебя не лучше поля Элисейски:
Всех радостей дом и сладка покоя,
Где ни зимня нет, ни летня зноя…

Красное место! Драгой берег Сенеки!

Кто тя не любит? Разве был дух зверски!
А я не могу никогда забыти,
Пока имею здесь на земле бытии.

Но куда подевалось большинство его записей и стихов парижского периода?

Разумная предосторожность

Поэт знал о политических событиях на родине. Высший правительственный орган России в 1726–1730 годах Верховный тайный совет не смог удержать международные позиции, завоеванные Петром I. Возникла напряженность в отношениях с Францией.

Возможно, князь Куракин предостерег Тредиаковского: хвалебные вирши о Париже могут не понравиться важным особам из Верховного тайного совета.

Схожие предупреждения получали русские стихотворцы, влюбленные в Париж, и в XIX, и даже в XX веках.

Возвращаясь на родину, Василий Кириллович, вероятно, проявил разумную предосторожность. На престол взошла племянница Петра I Курляндская герцогиня Анна Иоанновна. Какова будет ее позиция в международных и внутригосударственных делах? То, что у нее крутой нрав, стало ясно в первые же недели правления новой императрицы. Анна Иоанновна легко приструнила родовитую знать страны и порвала на глазах у «верховников» кондиции, ограничивающие ее права. Сам Верховный тайный совет был ликвидирован.

Возможно, Тредиаковский решил не рисковать и часть своих творений, перед тем, как навсегда проститься с Парижем, сжег. Василий Кириллович не был зачинателем недоброй традиции многих русских литераторов: вначале — раздумья, вдохновенный полет над листом бумаги, затем — тревога, сомнения, боль и, наконец, — огонь, пепел…

Если бы восстановить все творения брошенных самому беспристрастному, безжалостному и последнему «читателю»!..

Беспочвенные мечты. Огонь равнодушен: покончил ли он с шедевром или — с жалкими, бездарными творениями.

«Хоть и смиренный на вид, а разудалистый»