Русский Париж

Трудно быть кукольником. Куклой — еще труднее. Милые маленькие актеры мои! Вы довольно потрудились. Сейчас я погашу весь свет. Задую все горящие спички. Ах, быстро они прогорели. Я уложу вас спать на кроватки из конского волоса, в гамаки из паутины. Русские, французы, японцы, немцы, аргентинцы, индусы, алжирцы, китайцы. Что вам весь мир, когда у вас есть мой волшебный ящик! Коробочка чудесная моя!

Ну все, все, успокойтесь. Успокойтесь. Комедия окончена. Игрушечный занавес упал — кусочек красной бархатной старой тряпки. И вас закрыл от чужих любопытных, надоедливых глаз. Никто не будет хлопать в ладоши. Никто не будет свистеть и кидать в вас тухлые яйца, соленые помидоры, богатые конфеты и нищие корки хлеба. Милые куколки мои, отдохните. Я с вами.

Правда, мы построили в волшебной коробке хороший Париж? Представили публике дивное, забытое время?

А теперь не грех и поспать. Одеяльцами — лоскутами царского атласа и бедной фланели — укрою. По косам, из пакли клеенным, поглажу; по щечкам марлевым; по лысинам деревянным. Спите, родные. Спите, детки мои. Я спою колыбельную вам.

Русскую колыбельную — изящным куколкам французским; мне их подарили вместе с коробкой когда-то в Париже — на русское Рождество, и теперь я в них все играю, играю.

Котик, котенька, коток… Котик, серенький хвосток! Приди, котик, ночевать… моих деточек качать… Я тебе, тебе, коту, за работу заплачу: дам кусок пирога… и стакан… молока…

FIN