Русский полицейский рассказ)

– «…Иконы в золотых ризах». Гм… это рискованно… быть может, ризы-то только вызолочены? Пишите: «в позлащенных ризах»… Затем: «серебряный чайный сервиз». Это вещь дорогая, упаси Боже, ежели она окажется ненастоящею. Нужно быть осторожным и скромно пометить сервиз «старым, белого металла, похожим на серебро»…

– Чего там, похоже! Настоящее серебро…

– Уж не воображаете ли вы себя чиновником пробирной палаты? Откуда у вас такие знания? Вы говорите серебро, а я утверждаю – медь! И вы не спорьте, я лучше знаю, потому что третий десяток лет в полиции служу…

– Ну все равно, пусть будет белого металла, похожего на серебро…

– Так-то вернее. Нагрянут наследники, наткнутся на медь, олово, железо – и пикнуть не посмеют, потому что все своевременно удостоверено… Ну-с, дальше: «шейная для часов цепь червонного золота»… Это что за глупость? Почем вы знаете, что червонного золота, а не пикового… то есть такого, из которого пики для казаков куются?

– Опять-таки проба…

– Вздор-с! Я вам таких проб на меди наставлю, что вы ошалеете от удивления. Пишите проще: «шейная цепочка какого-то дешевого металла, вызолоченная»… А это что: «камчатский бобер»?

– Мех…

– Знаю, что мех, а не ананас! Но как вы узнали, что бобер камчатский, а не иной какой-либо?

– Это сразу видно.

– Видно?! Что вы за зоолог? Это даже уж возмутительно! Ведь вы в Камчатке не бывали?

– Нет!

– Так откуда ж вы тамошнего бобра знаете? Мех-то может быть от дворовой собаки, а вы его в камчатский бобер возводите… Пишите короче: «потертый, линялый мех, по старости неузнаваемый, какой именно»…

И все было переправлено и перемечено таким же образом. Ничего не подозревавший Путилин поверил, что это делается исключительно из предосторожности, чтобы действительно отвлечь от себя порицания, очень возможные со стороны наследников в случае обнаружения каких-либо неточностей в описи. В этом очень хорошо убедил его начальник, горячо ссылавшийся на свой многолетний опыт.

Через установленный срок наследники купца явились за получением имущества. Иван Дмитриевич присутствовал при этом, как представитель полиции и охранительной власти. Он пристально приглядывался к вещам, еще недавно им виденным и подробно отмеченным в первоначальной описи, но не узнал их. Почти ни один предмет не имел надлежащего вида – все превосходно соответствовало другой, то есть переделанной описи… Только тут понял неопытный квартальный надзиратель, как опытен его начальник!

А. Чехов Шведская спичка Уголовный рассказ

Глава I

Утром, 6 октября 1883 года, в канцелярию станового пристава 2-го участка С-го уезда явился прилично одетый молодой человек и заявил, что его хозяин, отставной гвардии корнет Марк Иванович Кляузов, убит. Заявляя об этом, молодой человек был бледен и крайне взволнован. Руки его дрожали, и глаза были полны ужаса.

– С кем я имею честь говорить? – спросил его становой.

– Псеков, управляющий Кляузова. Агроном и механик.

Становой и понятые, прибывшие вместе с Псековым на место происшествия, нашли следующее. Около флигеля, в котором жил Кляузов, толпилась масса народу. Весть о происшествии с быстротою молнии облетела окрестности, и народ благодаря праздничному дню стекался к флигелю со всех окрестных деревень. Стоял шум и говор. Кое-где попадались бледные, заплаканные физиономии. Дверь в спальню Кляузова найдена была запертой. Изнутри торчал ключ.

– Очевидно, что злодеи пробрались к нему через окно, – заметил дрожавший при осмотре двери Псеков.

Пошли в сад, куда выходило окно из спальни. Окно глядело мрачно, зловеще. Оно было закрыто и занавешено зеленой, полинялой занавеской. Один угол занавески был слегка заворочен, что давало возможность заглянуть в спальню.

– Смотрел ли кто-нибудь из вас в окно? – спросил становой.

– Никак нет, ваше высокородие, – сказал садовник Ефрем, маленький седовласый старичок с лицом отставного унтера. – Не до гляденья тут, коли все поджилки трясутся!

– Эх, Марк Иваныч, Марк Иваныч! – вздохнул становой, глядя на окно. – Говорил я тебе, что ты плохим кончишь! Говорил я тебе, сердяге, – не слушался! Распутство не доводит до добра!

– Спасибо Ефрему, – сказал Псеков, – без него мы и не догадались бы. Ему первому пришло на мысль, что здесь что-то не так. Приходит сегодня ко мне утром и говорит: «А отчего это наш барин так долго не просыпается? Целую неделю из спальни не выходит!» Как сказал он мне это, меня точно кто обухом… Мысль сейчас мелькнула… Он не показывался с прошлой субботы, а ведь сегодня воскресенье! Семь дней – шутка сказать!

– Да, бедняга… – вздохнул еще раз становой. – Умный малый, образованный, добряк такой. В компании, можно сказать, первый человек. Но распутник, царствие ему небесное! Я всё ожидал! Степан, – обратился становой к одному из понятых, – съезди сию минуту ко мне и пошли Андрюшку к исправнику, пущай доложит! Скажи: Марка Иваныча убили! Да забеги к уряднику – чего он там прохлаждается? Пущай сюда едет! А сам ты поезжай как можно скорее к следователю Николаю Ермолаичу и скажи ему, чтобы ехал сюда! Постой, я ему письмо напишу.