Русский прозаический ритм. Динамический аспект

Опираясь на разграничение, проведенное П. С. Кузнецовым, М. В. Панов теоретически обосновывает само понятие «суперсегментная единица». Предложенная им процедура проверки звуковой единицы на суперсегментность вытекает, во-первых, из системного представления о звуковой стороне языка, во-вторых, из необходимости определить структуру самой суперсегментной единицы. М. В. Панов пишет: «Если А и Б (два элемента, два признака, две сущности) образуют сочетания АБ и БА, но нет в языке сочетаний АА ББ, то сочетания АБ и БА образуют (каждое) единую, целостную, неделимую единицу» [1979: 69]. При этом признаки А и Б являются противоположными, в силу чего, зная один признак, мы всегда правильно определим другой. Таким образом, суперсегментная единица, «разлитая» поверх звукового ряда, то есть соотнесенная с определенным отрезком речевой цепи, существует в то же время в виде некоторых признаков, соотносимых с элементами данного отрезка. Так, признаки «ударность» и «безударность» реализуют ударение как суперсегментную единицу, соотносимую со словом в целом [Панов 1979].

Пользуясь процедурой М. В. Панова, легко убедиться в суперсегментности слога, несмотря на то что само слоговое качество как признак элементов данной суперсегментной единицы до сих пор остается предметом научных дискуссий. Множество, порой противоречивых, теорий слога не мешают ему выдержать проверку на суперсегментность, настолько универсальной оказалась описанная М. В. Пановым суперсегментная структура: для определения слога как суперсегментной единицы достаточно указать, что он всегда состоит из слогового и неслогового (или неслоговых) элементов.[9] По этим же соображениям суперсегментной оказывается и интонация. Предударная часть во всех интонационных конструкциях произносится на среднем тоне, поэтому «если дана определенная интонация ударной части, то нет выбора, какой быть заударной интонации: она уже этим выбором предопределена» [Панов 1979: 87].

Соотнесенность признаков суперсегментной единицы с определенными элементами отрезка звуковой цепи оказывается не только основанием для разграничения сегментных и суперсегментных единиц, но и основанием для обнаружения в них общей природы: решая вопрос об отношении звуков к фонеме, М. В. Панов обращается к таким суперсегментным единицам, как слог и ударение, и доказывает необходимость включения их в ряд фонемных (смыслоразличительных) единиц языка [Панов 1967: 167–190]. Тем самым, на наш взгляд, М. В. Панов внес существенный вклад в фонологию: разграничение сегментности / суперсегментности является, по всей вероятности, требованием фонетики, в то время как фонологически звуковая сторона выступает в системном единстве. Вопрос же о месте суперсегментных единиц в фонологии сводится к проблеме, глубоко и точно сформулированной П. С. Кузнецовым, но не ставшей специальным предметом его исследования, – необходимости установить понятие «предела реализации фонологических (то есть звуковых смыслоразличительных) противопоставлений» [Кузнецов 1970 б: 364].

Н. С. Трубецкой в «Основах фонологии» также поднимает вопрос о принципиальном отличии «фразоразличительных средств» от всех других смыслоразличительных средств языка и указывает, что «фразоразличительные средства являются самостоятельными знаками»; «предупредительная» интонация обозначает, что предложение еще не завершено, понижение регистра обозначает, что данный отрезок речи не связан ни с предыдущим, ни с последующим» [Трубецкой: 254]. К сожалению, проблемы фонологии, выходящей за рамки сегментных фонетических явлений, по сути дела просодической, суперсегментной фонологии не нашли отражения в том труде, хотя Н. С. Трубецкой и включал их разработку в свои планы. Нереализованными остались и идеи П. С. Кузнецова и Н. И. Жинкина относительно фонологического статуса просодических языковых средств. По-видимому, идея фонологичности просодии витает в воздухе с того момента, как суперсегментные единицы стали подвергаться лингвистической интерпретации, как раз и заключающейся в признании за такого рода единицами права решать круг своих собственных проблем смыслоразличения. Вне такого подхода суперсегментные единицы остаются акустико-физиологическими речевыми отрезками, о которых А. А. Реформатский писал: «… это тогда даже не факты речи, а факты речевого потока, струи и палки, подвергнутые сегментации» [1975: 187].

Вообще возведение единицы членения звукового потока в статус единицы языка обязательно связано с понятием языкового уровня [Реформатский 1975: 187]. Это положение, безусловно, является универсалией фонологии, как сегментной, так и суперсегментной, ибо требование установить для каждой суперсегментной единицы понятие предела реализации фонологических противопоставлений и есть требование рассматривать сущность суперсегментной единицы с позиций высшего по отношению к ней языкового уровня.