Русский Робинзон

Всякий день моя караулил на башня, смотрел господин. Раз вижу — человек сидит на берег озеро, хворост жжет. Взяла лодка, заряженная ружье и поплыл

посмотреть. Гляжу, на голова солдатска шапка. Моя обрадовался и кричал по- русска; солдат отвечал по-русска. Вот мы стал здесь жить. Жил как брат. Вдруг глядим — дым на восток. Моя струсил: свои пришли, убьют Янси. Герасима сказала: не бойсь, твоя волосок не трогать, прогоню из пушка. Она стал моя учить заряжать и наводить пушка, а прежде учил бить на барабан. Вчера с высокой башня моя видел три большой человек и один мальчик. По Володя узнал господин. Бог помогал привезти на Приюта.

— Я, ваше благородие, был в охотниках, — начал Герасим, — с офицером, посланным осматривать Амур. Лодка наша плыла по реке, как вдруг поднялась буря и посадила нас на мель. Когда вместе с другими я сошел в воду, чтобы стащить лодку, меня сбило с ног, залило водой — я память потерял. Очнувшись, увидал себя на песчаном берегу. Ворочаться в Россию берегом опасался, а помня карту, какую часто держал перед офицером, пошел на северо-запад в надежде пробраться к якутам.

Все мое оружие составляли топор да большой ножик. Питался птичьими яйцами, орехами да грибами и уже крепко отощал, когда Бог привел в эту сторону. Гляжу — на горе крепость. Думаю — китайская. Хотел скорее уйти от греха подальше, как вдруг рассмотрел дом, выстроенный по-нашему. Диво, думаю, да и только: как мог попасть русский дом в китайскую крепость? Разве какой ссыльный передался китайцам и дом сложил по нашему обычаю.

Было утро солнечное, как теперь, и день случился воскресный. Перекрестясь, пошел я берегом, не зная, что делать. Влез на высокое дерево, чтобы лучше остров рассмотреть и тут увидал храм Господень. Нет, думаю, тут живут наши, православные. Сел на берегу озера, развел огонь, чтобы меня приметили. Добрый Янси скоро приплыл за мной и рассказал об вас и обо всех товарищах. Я служил бомбардиром, а стоял на одной квартире с барабанщиками, научился у них бить зорю и разные марши. От скуки сделал два барабана и стал учить Янси. Думал, пригодится: вздумают китайцы брать остров — мы будем зорю бить и марши, пусть знают, что нас здесь много...

Янси повел товарищей в крепость завтракать, а Герасим остался охранять бухту. Представьте себе, мои читатели, как радостно бились у всех сердца при взгляде на знакомые места, бывшие свидетелями их полевых трудов, воинских подвигов и часов отдохновения. Каждый куст, каждое дерево, каждая поляна напоминали о прошлом. Сознание, что все опасности тяжелого похода окончились, что здесь ожидает их изобилие и спокойствие, рождало в душах восторг.

Взойдя на Сторожевую скалу, путешественники направились в церковь, где со слезами благодарности пали на колени перед образом Спасителя — Он один вывел их невредимыми из бесчисленных опасностей.

Потом пошли к величавому кремлю, пленявшему взор своей красивой зубчатой стеной, гордыми башнями и приятной зеленью перед укреплениями. Из амбразур грозно выставили свои жерла артиллерийские орудия, но мирная, приветливая окрестность заставляла думать, что кремль выстроен не для обороны, а для ее украшения.

В доме все комнаты находились в совершенном порядке и опрятности, что делало честь трудолюбивому Янси. Когда же перед голодными странниками он поставил ветчину, жареное мясо, превосходно испеченный хлеб и душистый чай, у них от удовольствия заискрились глаза.

После завтрака Гедеон и Константин улеглись отдыхать, а Лисицын с Володей пошли осматривать ферму, скот и лошадей. Весело разговаривая, они миновали лес и луг и очутились перед красивым строением фермы, содержащимся в чрезвычайном порядке. Стадо и лошади, еще более размножившиеся, паслись по полянам под надзором овчарок, которых Володя насчитал более десяти. Сначала собаки залились лаем, но, узнав Лисицына, тотчас начали ласкаться; немалая доля их приязни досталась и Володе. Когда Лисицын, осмотрев со своим молодым другом все хозяйство, возвратился на Сторожевую башню, в бухте раздался выстрел.

— Неприятель, ваше благородие! — отрапортовал Герасим.

— Прошу тебя, называй меня Сергеем Петровичем и считай товарищем. Я командир только во время сражения. Где же ты видишь неприятеля?

— А вон, от скалистого пролива пять лодок плывут сюда.

— У тебя отличное зрение, Герасим. Надеюсь, после вашей канонады китайцы не осмелятся пристать к Ореховому. Не видал ли ты, куда девалась лодка, преследовавшая нас?

— Она поплыла сначала к Ореховому острову, но, увидав, что остров пуст, повернула нос в пролив. Я уж полагал, что неприятель совсем бежал.

— Китайцы очень настойчивы, Герасим. Любопытно, что они будут делать?

— За островами лодок больше не видно.

— Китайцы высаживаются на Пихтовый остров, — сказал Лисицын, посмотрев в подзорную трубу. — Их больше ста человек, но пушек у них нет.

— Не собираются ли они брать крепость голыми руками? — засмеялся Герасим.

— Но ведь недаром же они здесь. Верно, замышляют что-нибудь недоброе.