Русский рыцарь

У Векши екши абыло широкое курносое лицо с голубыми, хитро прищуренными глазами, светлыми мохнатыми бровями и большим количеством морщин. Он лишился почти всех своих волос, а его огромную плешь прикрывал старый, выкованный еще в Киеве шлем. Будучи невысокого роста, Векша обладал недюжинной силой. Он, в отличие от своего почти всегда серьезного друга, любил пошутить, побалагурить, рассказать какую-нибудь веселую байку. Когда-то в молодости Векша был женат, но рано овдовел и с тех пор полностью отдался службе – вначале князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху, а затем, по повелению Мономаха, его внуку Борису.

Внезапно путники услышали громкие крики, сопровождаемые лязгом и звоном металла.

– Кажись, где-то сеча, – заметил Векша.

Борис молча направил коня туда, откуда доносился шум битвы, а старые воины последовали за ним. Вылетев на поляну, они увидели, как двое мужчин в кольчугах, шлемах и нагрудниках с красными крестами отбиваются от пятерых молодцов разбойничьего вида. Едва Борис вынул меч, разбойники дружно бросились в чащу. Затрещали ветки, шумно зашелестели листья.

– Псы смердящие! – презрительно ругнулся Векша. – Храбры лишь впятером супротив двоих!

Румяный юноша вложил меч в ножны и учтиво поблагодарил своих спасителей на языке, очень похожем на разговорную латынь. Молодой человек явно принадлежал рыцарскому сословию. На нем были начищенный до блеска шлем-шишак, длинная кольчуга, широкий плащ и поножи (латы и шлемы с забралами вошли в обиход лет через сто после описываемых здесь событий) – все добротное, но простое. Зато мускулистый, сивой в яблоках масти красавец-конь, похоже, обошелся своему хозяину недешево. В правой руке юноша держал длинный меч, а в левой – треугольный щит.

Рыцаря сопровождал коренастый ратник лет тридцати пяти, с карими глазами, перебитым носом, пышными усами и лукавым взглядом. Он привычно помахивал боевой секирой.

Французский язык ведет начало от латыни, некоторую лепту внесли в его формирование так же еще германские и скандинавские племена. Поэтому никогда прежде не общавшемуся с французами Борису хватило его языковых знаний, чтобы понять рыцаря, когда тот к нему обратился. Молодой человек сказал:

– Я рыцарь Ги де Винь, вассал графа Суассонского, следую за своим сюзереном и нашим благочестивым королем Людовиком в Святую землю – защищать христианские святыни от неверных.

Борис заранее принял решение никому не называть своего настоящего имени, хотя бы до той поры, пока он не покинет Венгерское королевство.

– А я рыцарь Конрад из Мазовии, – представился он. – Желаю вступить в ваше воинство и надеюсь, что христолюбивый король Людовик примет меня к себе.

Де Винь немного смутился. Этот достойный человек, так вовремя появившийся из леса, спас юношу, не только от смерти, а еще и, что более важно, от бесчестия: ведь для рыцаря нет более бесславного конца, чем гибель от рук разбойников. Однако теперь спасенный должен был рекомендовать своего спасителя королю. А кто знает, действительно ли рыцарь Конрад – тот, за кого себя выдает? Впрочем, судя по его виду, манере держаться и слугам, он не лжет о своем происхождении.

Юноша доброжелательно улыбнулся.

– Думаю, что король Людовик, храни его Господь, не откажется от меча храброго рыцаря. А я поручусь за мессира Конрада.

Борис кивком позвал своих слуг, а де Винь окликнул коренастого ратника. Впятером они двинулись на юг.

– А как вы здесь оказались? – осведомился Борис.

– Наш добрый король послал меня в ближайшее аббатство – заказать молебен.

– Что ж ты не взял побольше людей?

– Решил, что хватит одного Жиро и ошибся.

– Nemo omnia potest scire17, – изрек Борис.

Де Виня вновь охватили сомнения. Тогда дворяне не изучали классическую латынь. Правда, сам де Винь знал этот язык, но лишь потому что, будучи младшим из двух сыновей, готовился стать священником. Отец отдал его в аббатство Сен-Жень, где он пробыл два года послушником. Потом внезапно скончался старший брат Ги. Отец забрал сына, ставшего единственным наследником благородного рода де Виней, из аббатства и отдал в пажи18 своему сюзерену, графу Суассонскому. Юноша принялся старательно обучаться всему, что необходимо знать и уметь рыцарю. За короткий период времени он достиг немалых успехов, но при этом у него никак не получалось выкинуть из головы латынь, вложенную туда монахами аббатства Сен-Жень. Де Винь надолго запомнил, как над ним смеялись его товарищи, когда он, забывшись, употреблял в разговоре латинские изречения.

«Возможно, рыцаря Конрада тоже готовили к духовному сану», – предположил де Винь.

Он принялся рассказывать чужеземцу о том, с какой печалью французское рыцарство восприняло весть о взятии сарацинами далекой Эдессы, и как папа Евгений III призвал всех, кому дорого имя Христа к походу, а аббат Бернар из Клерво произнес в Везеле19 пламенную проповедь.