Русский садизм

Посреди двора четверо моих друзей торжественно держали хупу, раззолоченную, расшитую в звезды и райские птицы и богато убранную в цветы. Я чувствовал себя растерянным, и даже присутствие моих родителей не утешало меня. Тут сквозь свое мечтательное состояние я услышал громкие голоса, и свадебная процессия начала движение. Впереди шли шаферы и калэс цат — подружки новобрачной, далее раввин, потом рыжий Шломо, выбранный свидетелем, за ним — я в сопровождении родителей, затем свидетельница и, наконец, сама невеста под руки с дядей Менахемом и заплаканной тетей Гитл. Гости встали на свои, заранее оговоренные места, и я видел их словно в тумане. Все колыхалось у меня перед глазами, находясь в постоянное движение. Мне сделалось жутковато. Но тут громом начала звучать «Цу дер хупэ», и дядюшка Менахем с тетей Гитл семь раз обвели невесту вокруг моей застывшей в оцепенении фигуры. Потом мы встали под хупу, и к нам приблизился раввин. Я смотрел на своя любимая счастливыми глазами, и она тоже лучилась от радости и счастья, но, подойдя к ней ближе, я почему-то не ощутил привычного аромата цветущих яблонь, но услышал резкий, хотя и приятный запах изобильных духов. Это настолько сбило меня с толку, что я не сразу разобрал предложение раввина подписать кетубу. Очнувшись, я торжественно поставил свою подпись под брачными обязательствами, после чего мамочка поднесла мне тонкое покрывало, что я накинул на голову моей возлюбленной. Успев на мгновение заглянуть в ее радостные глазки, я увидел вдруг какую-то мимолетную тень, скользнувшую, словно грозовая тучка, под ее красивыми куньими бровями, и совсем растерялся, а она стояла передо мною как Ребекка, покрытая покрывалом перед Исааком, и трепетала на ветру. Раввин, между тем, благословил вино, стоявшее перед нами, и, взявшись за руки, мы сделали шаг к столику, где нас ожидал бокал. Моя мамочка сняла покрывало с головы невесты, а я принял из рук раввина предназначенное дня нее кольцо. Глядя в ее милое личико и умирая от счастья, я завороженно прошептал: «Вот ты посвящена мне этим кольцом по закону Моисея…» и надел колечко на указательный палец ее правой руки. Раввин семь раз благословил нас и подал вино. Мы пригубили терпкую пахучую жидкость, и я с размахом разбил бокал о землю. Музыканты ударили в литавры, взвизгнули скрипки, а гости стали громко выкрикивать поздравления.

«Лехаим!» — слышалось вокруг. «Мазаль молодым!» — «Гиб а кук, гиб а кук!» — «Балабусте!» — «Мазлтов!» Мой папочка стоял рядом, и я хорошо расслышал, как он произнес довольным голосом: «Ан эмэсдыке идише хасэнэ» — настоящая еврейская свадьба. Тут поднялся невообразимый шум, замелькали охапки цветов, замысловатые дамские шляпки, всплескивающие ладони принялись порхать, как потревоженные бабочки, из стороны в сторону поплыли красиво упакованные подарки, — и все устремились к богато убранным столам. Бадхен нес что-то скороговоркой, и вдруг неожиданно запел «Лейкэх мит бромн», а гости радостно и возбужденно загалдели, всматриваясь горящими глазами в приготовленные закуски…