Русский щит

На неприступном утесе, окруженном оврагами, раньше был русский погост. Потом немецкие рыцари построили на его месте деревянную крепость, чтобы закрепиться в Водской пятине Великого Новгорода. За недолгое немецкое сидение много крови пролилось в Копорье. В подземную тюрьму за крепостными стенами рыцари бросали, заковав в железо, пленных новгородцев – на мученья и голодную смерть. У двора начальника крепости – командора – черным зловещим глаголем стояла виселица. Трупы казненных неделями раскачивались на ветру. Водчан-язычников, не пожелавших принять католическую веру, рыцари сжигали на костре под заунывную молитву капеллана. В лето шесть тысяч семьсот сорок девятое[82] молодой князь Александр Ярославич Невский взял копьем городок Копорье, перебил рыцарский гарнизон и сжег деревянные стены. Ветры с Варяжского моря развеяли пепел пожарища по окрестным, лесам. Злые осенние дожди размыли земляные валы, занесли песком глубокие рвы. Больше на копорском утесе люди не селились. Местные жители – водчане стороной обходили проклятое место.

Но воевода Федор, ездивший к морю по поручению великого князя, нашел, что лучшего места для новой крепости, чем в Копорье, нет. Не только крутизна утеса и овраги, прикрывавшие Копорье со всех сторон, определили выбор воеводы. Здесь не было боярских вотчин, которые так ревниво оберегали новгородские власти, и легче было испросить у Новгорода землю под постройку крепости. Расчет воеводы оправдался. В лето шесть тысяч семьсот восемьдесят седьмое[83] посадник Михаил Мишинич и новгородский архиепископ Климент скрепили печатями грамоту о передаче Копорья великому князю.

Дмитрий Александрович сам отправился ставить новый город.

В лесах под Копорьем застучали топоры смердов, потянулись к городу обозы с могучими сосновыми стволами. Тысячи людей под началом переяславских и владимирских градодельцев возводили деревянные стены и башни, насыпали земляные валы, чистили старый ров. Внутри крепости выросли дворы воеводы и дружинников, просторная столовая изба, амбары и клети для оружия, товаров, осадного запаса.

Город строили с великим береженьем: ливонская граница была рядом, да и по морю можно было ждать в любую минуту немецкие корабли. Дмитрий Александрович окружил Копорье воинскими станами. Переяславские, владимирские и московские ратники живой стеной прикрыли строящийся город от врагов. Крепкие сторожевые заставы были поставлены на пограничной Нарове, на морском побережье, на берегах Ижоры и Луги, у озера Тесово, через которое проходила дорога к Новгороду.

Торопился Дмитрий, требовал закончить работу до осенних дождей. Мастеровые люди не подвели князя. Быстро умели на Руси строить крепости! За считанные летние месяцы над утесом поднялся рубленый город. На многие вёрсты вокруг были видны со сторожевой башни леса, отлогие холмы, долины бесчисленных речек, а вдали – песчаные дюны морского побережья.

Есть град Копорье!

В новой крепости остался годовать воевода Фёдор с четырьмя сотнями переяславских ратников. С ним же осталась артель переяславских каменщиков: великий князь приказал сделать под воеводским двором тайное хранилище для серебряной казны.

– Здесь, в Копорье, хочу хранить богатство, – сказал воеводе Дмитрий Александрович. – Неустойчиво нынче на Руси, ненадежно. Враги со всех сторон. Надобно иметь крепкое место, где укрыться от беды. И чтобы казна была под рукой – на новые дела, на крайний случай. Таким крепким местом для меня будет Копорье…

Великий князь приказал воеводе готовить камень для крепостных стен и по зимней дороге свозить в Копорье. «В следующее лето будем строить град каменный, для осады неприступный. Только тогда станем на Варяжском море крепко!»

С тем и отъехал князь. Дел накопилось за месяцы его отсутствия невпроворот. Боярин Антоний присылал гонцов в Копорье, торопил: «Ростовские князья, что ходили с ханом воевать Литву, возвратились на Русь с полоном многим и корыстью великою. Без великого князя Владимиру оставаться немочно…» Беспокоило и отсутствие подлинных вестей из Орды. Менгу-Тимур послал сарайского епископа Феогноста в Константинополь, к императору Михаилу Палеологу. Видно, большим доверием пользовался Феогност в Орде, если стал ханским послом. Но грамоты из Сарая больше не приходили к великому князю Дмитрию Александровичу, некому было предупредить о замыслах хана. При таких делах благоразумнее жить в столице…

Однако, вопреки тревожным ожиданьям, на Руси было спокойно и осенью, и зимой, и весной следующего года.

Когда просохли дороги, Дмитрий Александрович опять поехал в Копорье. Там кипела работа. Поднимались к серому северному небу круглые башни и стены из дикого камня-валуна.

Строили днем и ночью, при свете факелов. Воевода Федор, сберегатель Копорья, неизвестно когда и спал, почернел от забот, не жалел ни себя, ни людей. Так, в трудах и заботах, проходило лето.

Крепость росла на глазах.