Русский щит

– Неверного счастья испытывать нечего! Сильны татары, страх как сильны! Надобно княгиню великую, и сыновей, и снох княжеских, и чад, и богатство все вывезти в лесные места, на Устюг иль в Белоозеро, а в городе оставить воинов малое число, чтоб только стены держали. И мы все свое богатство вывезем. Зачем, царю Батыге пустой город? Постоит и уйдет… В леса нужно схорониться, переждать нашествие…

Суздальские бояре – как на подбор тучные, с длинными бородами, с серебряными обручами-гривнами на шее – согласно закивали, загомонили:

– Верно глаголет боярин Ондрей, разумно…

– Разъедемся по лесным вотчинам, ничего татарам не оставим.

– Опасенье – половина спасенья!

С ними заспорили городские мужи – тысяцкие и старосты. Посадский староста Комега под одобрительные возгласы своих крикнул из-за спин:

– Нет вам, бояре, дела до Владимира, коль так говорите! Не будут воины пустой город крепко оборонять, сдадут, без боя! Вы со своим богатством отъедете, а нам куда деваться? Дворы-то на себе не унесешь!

Успокаивая спорщиков, заговорили воеводы. По их речам выходило, что и отдавать Владимир татарам нельзя (расползутся татары по всей Руси, насквозь все пограбят!), и в осаде сидеть вроде бы опасно (перед пороками Батыевыми стены бессильны, погибнет войско и великий князь, а тогда – конечная погибель!). Об одном даже не заикнулись воеводы – о битве в поле. Слишком свежими были воспоминания о коломенском побоище, искать счастья в прямом бою не хотел никто. Воеводы лучше других знали, как мало осталось здесь, под рукой, обученных ратников. Только-только стены оборонить…

Смутили воеводские речи городских мужей, без прежней горячности выкрикивали они укоризны боярам. Ждуще смотрели на великого князя Юрия Всеволодовича, но тот будто и не слышал воеводских хитроумных отговорок, смотрел поверх голов…

Еще не сказано было слово, к которому великий князь мог бы присоединить свой решающий голос, а потому вмешиваться ему – преждевременно…

Юрий Всеволодович незаметно кивнул большому воеводе Петру Ослядюковичу (заранее с ним ничего не обговаривал, но на мудрость старого воина надеялся крепко!). Петр Ослядюкович тут же выступил вперед:

– Пусть останутся в городе все дружинники. Пусть все посадские люди возьмутся за оружие. А чтобы бились они крепко, пусть будут в городе княгиня великая и молодые князья. Самому же великому князю сидеть в осаде не с руки. Лучше пусть встанет неподалеку в крепком месте, собирает войско. Так думаю: татары, ведая его с войском за своей спиной, приступать к граду будут с оглядкой…

– А крепкое место есть! – заторопился боярин Ондрей Федорович. – Суздаль – чего уж лучше?

Загибая короткие, поросшие рыжими волосами пальцы, боярин перечислял твердыни Суздаля:

– Вал насыпной в пять сажен, а при нем ров в четыре сажени с лишком. Стены новые, рубленные благоверным князем Всеволодом Большое Гнездо, да вокруг посада стены же по речке Гремячке… Монастыри пригородные: Васильевский, Троицкий, Введенский, Дмитриевский, со стенами же и с башнями… Сам ведаешь, княже, как крепок град Суздаль!

Против отъезда великого князя в Суздаль не спорили и посадские старосты – близко. Смущало отсутствие на совете епископа Митрофана – без него не привыкли решать важные дела. Но епископский любимец, нынешний игумен Рождественского монастыря Евлампий успокоил:

– Владыка обо всем ведает, как решите – благословит…

Главным в речи Петра Ослядюковича великий князь был доволен: его отъезд из города был предопределен и оправдан. Хотя относительно Суздаля следовало бы еще подумать. Собирать войско способнее не вблизи Владимира, а в более безопасном месте. Да и семью страшно оставлять в осажденном городе. Но верно сказал Петр Ослядюкович: не будут воины прилежно оборонять пустой город. А надо, ох как надо, чтобы царь Батыга подольше задержался здесь! Ну да главное-то уже решено…

Юрий Всеволодович поднялся с кресла, сказал коротко, твердо:

– Город оборонять. Сыновья мои, Всеволод и Мстислав, остаются. Воеводой при них, коего советы слушать надлежит, будет Петр Ослядюкович. Слушайте Всеволода и Мстислава, как меня слушали. Отныне они – граду голова!

Дружинники внесли великокняжеский стяг с царственным зверем-львом, зажавшим меч в поднятых лапах. Юрий Всеволодович передал стяг Всеволоду, еще раз повторил:

– Назначаю в себя место! Володей градом и людьми его!

Бояре и воеводы разом поклонились в пояс. Уже не великому князю поклонились – Всеволоду и Мстиславу…

О самых сокровенных своих намерениях Юрий Всеволодович не рассказал ни сыновьям, ни большому воеводе Петру Ослядюковичу. Только старому Надею, семьи оберегателю, шепнул наедине:

– Сохрани семью, Надей, княгиню и чад моих. Мыслю, не скоро я на помощь с войском приду…

– Суздаль близко, – возразил Надей.

– Если б Суздаль! На суздальском подворье сидеть толку мало, да и опасно. Дальше ехать нужно: к Ростову, к Угличу. Одному тебе признаюсь, слуга мой верный: на Суздаль согласился, чтобы без смуты за ворота выехать, чтоб люди на скорую подмогу имели надежду. Бог простит сие лукавство – на пользу оно…