Русский щит. Роман-хроника

Нелегким был поход через леса. Саженные сугробы, лесные завалы, чащобы и буреломы, засыпанные снегом овраги, в которых всадники вместе с конями тонули, как в пучине. Казалось, сама русская природа сопротивляется завоевателям, защищая жизни детей своих…

Но тяготы похода окупились неожиданностью: в Городце так быстро татар не ждали. Только немногочисленные дозорные стояли на стенах, даже городские ворота по дневному времени оставили открытыми. Татарская конница, вылетевшая из леса, с ходу ворвалась в город.

Лавки, полные красного товара, купеческая казна, дорогая посуда и обильные запасы княжеского двора стали добычей завоевателей. О татарских воинах, замерзших в снегу, провалившихся в овраги и волчьи ямы, пронзенных тяжелыми стрелами из настороженных возле лесных тропинок самострелов, — никто не вспоминал. Живые радовались добыче, а о погибших позаботятся слуги Небесной Страны, в которой приготовлены юрты для каждого воина. Один возносится в Небесную Страну раньше, другой позднее, но конец жизненного пути неотвратим, и нужно ли задумываться над этим?..

Разграбив Городец, тумены Кадана и Бури разделились. Одна конная рать пошла вверх по Волге, разоряя богатые торговые города, другая по притокам Немды и Унжи пробиралась к Галичу-Мерьскому, известному зимним меховым торгом. Здесь тоже была захвачена богатая добыча.

Сотня отчаянных храбрецов из тумена Бури пробовала пробраться еще дальше на север, к Вологде. Но дремучие вологодские леса поглотили незваных гостей — ни один не вернулся обратно. Бури ждал их несколько дней, а потом повернул к Волге, следом за Каданом…

Сам же Батый тем временем двигался в противоположную сторону, к Торжку. Этот пограничный город Новгородской земли привлекал завоевателей огромными запасами хлеба, так необходимого в зимнем походе. Сюда привозили водой хлеб из Низовской земли, чтобы зимой, по санному, пути, обозами переправить в Великий Новгород. Хлеб — это пропитание для воинов, это и корм для коней. Последнее особенно беспокоило хана Батыя. Земля руситов была покрыта такими глубокими снегами, что копыта монгольских коней уже не могли пробиться к траве. Кони слабели, с ними слабела и мощь всего ордынского войска. Хлебные запасы Торжка казались спасением, надеждой на успешное продолжение похода. 22 февраля войско хана Батыя подошло к Торжку…

Третья конная рать, в которую входили отборные тумены Менгухана и полководца Бурундая, спешила на север, по следам великого князя Юрия Всеволодовича.

Металась Русь, зажатая железными клещами татарских ратей.

Рушились стены городов, плавились в неистовом пламени пожаров свинцовые кровли соборов, печальными надгробьями стояли закопченные печища на месте сожженных деревень.

Пылали деревни по Нерли и Которосли, Колокше и Пекше, по Яхроме, Шоше, Ламе и иным русским рекам, которым несть числа. Волки стаями пробирались вслед за татарскими загонами, терзали еще не остывшие трупы. Пепел траурным платом ложился на снега.

По-разному встречали беду люди. Одни собирались в ватаги, вырубали тяжелыми крестьянскими топорами татарские разъезды, до последнего смертного вздоха бились на порогах своих домов, у лесных завалов. Другие искали спасения в дремучих лесах, коченели на лютом морозе в шалашах из еловых лап, ели запасенные загодя сухари и солонину — костры запаливать боялись, чтобы степняки не учуяли живой дым. Третьи, иссушив себя многодневным постом, били поклоны в скитах.

По-разному встречали свою судьбу и города.

Пять дней отражал жестокие приступы город Переяславль-Залесский. Двойные деревянные стены с двенадцатью башнями не поддавались ударам камнеметных орудий. Горожане бились зло, умело. Трупы татар скатывались вниз по обледенелому валу, к реке Трубеж. Только запалив стены со всех сторон, осаждавшие сумели ворваться в город. Все переяславцы погибли, — мстя за тяжелые потери, татары не брали пленных.

Упорно сражались города-воины Дмитров и Юрьев-Польской, посадский Волок-Ламский, гордая Тверь. Жители этих городов все взялись за оружие и все пали в неравной борьбе. На пути к Новгороду Великому задержались тумены хана Батыя под небольшим городком Торжком. За свою длинную историю пограничный Торжок выдержал бесчисленное множество осад и приступов, жители его умели сражаться. В Торжке в горькую годину Батыева нашествия не оказалось ни князя, ни княжеской дружины, но новоторжский посадник Иванка, старосты Яким Влункович, Глеб Борисович и Михайло Моисеевич не хуже иных княжеских воевод разбирались в ратном деле. Когда дозоры принесли весть о приближении татар, звонарь соборной церкви ударил в набатный колокол. Посадские люди Торжка привычно разобрали оружие из уличных амбаров и разбежались по стенам, каждый на свое место. На татар, нахрапом бросившихся на приступ, полетели стрелы, обрушились камни и бревна, полилась из перевернутых котлов кипящая смола. Хану Батыю пришлось начинать осаду.