Русский щит

Прошка насторожился. Бояре приходили на вече со многими людьми, когда ожидали, что издвоится народ на вече, когда был нужен каждый лишний голос, чтобы перекричать инакомыслящих…

У ворот Детинца встали усиленные караулы из ратников владычного полка. Это тоже было необычно.

Прошка шепнул своему спутнику:

— Задумали что-то бояре! Поторопимся!

Акимка пыхтел, расталкивая людей могучим плечом.

На торговой площади бурлила толпа. Люди пришли со всех концов Новгорода, со всех улиц.

Вечевой колокол смолк.

На помост взошли бояре, господа новгородская. Посадник Михаил Федорович поднял руку, требуя тишины. Возгласил на всю площадь:

— Мужи вольные новгородские! Важная весть пришла из Владимира. Ярослав Ярославич Тверской, брат покойного Александра Ярославича Невского, с ханским ярлыком сел на великое княженье. Как решите, мужи новгородские? Кому вручите меч Великого Новгорода?

Зашумело, загомонило вече.

Каждый выкрикивал своё, стараясь перекричать соседа.

Но все чаще, все громче звучало над площадью имя великого князя Ярослава.

— Призвать в Нова-город Ярослава Ярославича!

— Молод Дмитрий, не под силу ему княжить!

— Ярослава призвать!

— Ярослава!

Посадник Михаил Федорович снова поднял руку.

Затихло вече, приготовившись выслушать приговор старейшин новгородских.

— Единым сердцем приговорили мы: владыка Далмат, тысяцкий Кондрат и я, посадник Великого Новгорода — послать по князя Ярослава, звать его на новгородский стол. А князю Дмитрию указать дорогу из Нова-города! Любо ли сие, мужи новгородские?

— Любо! Любо! — заревела толпа.

И в этом крике, от которого выше облаков взметнулись стаи ворон с церковных куполов, утонули немногочисленные голоса сторонников молодого князя Дмитрия. А может, промолчали они, памятуя наказ боярина Антония: не выступать открыто насупротив большинства вечников…

Так сказал Великий Новгород свое слово, лишавшее князя Дмитрия власти над новгородцами.

Оповестить князя о вечевом приговоре послали тысяцкого Кондрата. Больше тысячи ратников-ополченцев, натянув кольчуги и взяв в руки копья, пошли вместе с тысяцким к городищу.

Ратники шагали по дороге с веселыми криками и шутками: на дворе боярина Юрия Михайловича, давнего Дмитриева недоброжелателя, их щедро угостили перед этим походом хмельной брагой. Сам боярин Юрий Михайлович с многочисленной вооруженной челядью тоже присоединился к ратникам. Тысяцкому Кондрату он сказал со злорадством:

— Обрадуем князя Дмитрия! Сидит, поди, у себя на городище и не ведает, что пришла пора зажитье собирать, из Нова-города отъезжать прочь! Встречай, княже, гостей нежданных! Попробуй-ка всех употчевать!

Тысяцкий промолчал, втайне сочувствуя Дмитрию. Старый воин ценил в людях храбрость и ратную удачу, а этим, судя по последнему походу на немцев, молодой князь был наделен в избытке. Жаль только, что еще не пришло его время…

Посланцы новгородского веча не застали Дмитрия врасплох. Еще не разошлись вечники с торговой площади, еще распивали хмельную брагу ратники на дворе у боярина Юрия Михайловича, а из ворот Новгорода, по волховскому берегу, хоронясь за кустами, спешили к городищу те неведомые доброхоты князя Дмитрия, о которых знал только боярин Антоний. Не напрасно почти пять лет веселый переяславский боярин ходил по улицам и площадям Новгорода, не напрасно заводил дружбу со многими людьми! Не было тайны в городе, которая рано или поздно не дошла бы до Антония. Далеко смотрел боярин, загодя готовил верных людей ко всяким неожиданностям. Вот и сейчас: уйдет князь Дмитрий в свою переяславскую вотчину, а верные люди в Новгороде останутся. Пройдет время, и взойдет посев, по щепотке, по зернышку высаженный переяславским боярином на новгородской ниве…

Потому-то, как ни торопились Прошка и Акимка, не они первые принесли весть о выступлении к городищу новгородского ополченья. Боярин Антоний, встретивший парней у ворот, сказал:

— Ведаю, о всем ведаю. А вам спасибо за службу, молодцы. Ступайте в оружейную клеть, скажите ключнику, что велел я выдать обоим полный дружинный доспех…

Спустя малое время Прошка и Акимка, в кольчугах и шлемах, с копьями в руках и мечами у пояса, уже стояли вместе с переяславскими дружинниками возле крыльца княжеского терема.

3

Тысяцкий Кондрат остановил новгородских ратников поодаль от Городища, на проезжей дороге. Кивнул боярину Юрию Михайловичу: «Поехали!»

Конный ратник, подняв над головой древко с синим тысяцким прапорцем, держался позади начальных людей.

Дубовые стены городища высоко поднимались над сугробами. Ворота были накрепко закрыты. Никто не выглянул в бойницы надвратной башни.

Тихо, мертво было городище.

Юрий Михайлович усмехнулся:

— Не ждет гостей Дмитрий Александрович…

Тысяцкий постучал железной перчаткой в ворота. Без скрипа отворилась узкая калитка и тотчас же захлопнулась за спиной тысяцкого.

Кондрат въехал во двор городища.

Поперек двора в четком воинском строе стояли переяславские дружинники. Красные овальные щиты их составляли сплошную линию, длинные копья слегка покачивались над островерхими шлемами.