Русский штык на чужой войне

Тогда он тратил большую часть добываемых им денег на эту коммуну. Их объемы были немалыми, учитывая то, что он вел совместный бизнес с крупным торговцем Ханафи Магомедом по перепродаже табака в Россию[253].

Коммунальные дела в итоге не пошли, и он увлекся сбором фольклора в поездках по стране, отказавшись от участия в авантюрах других проживавших здесь европейцев и политических интригах Леонтьева, которые в итоге кончились для последнего плохо.

Его подвела жадность: он обнаружил в африканской глуши «кладбище слонов», куда приходили умирать эти животные. За несколько лет своего наместничества этот авантюрист вывез из Эфиопии и выгодно перепродал огромное количество слоновьих бивней и множество золотых слитков, не поделившись с негусом. По подсчетам эфиопского монарха, вывезенного хватило бы на несколько годовых бюджетов страны. Поэтому разозленный негус уволил Леонтьева и выслал его из страны.

Однако данная история научила не всех «русских эфиопов». Так, оказавшись на эфиопской военной службе при весьма относительном контроле, бывший поручик Бабичев также «зарвался» и стал заниматься аферами. В пользу этого говорит то, что полученную им привилегию по закупке оружия он использовал для собственного обогащения, приобретая подержанные винтовки и пушки в европейских странах[254].

И однажды Английский банк, у которого он брал в кредит деньги для подобных закупок, потребовал вернуть взятую им сумму, которой у него тогда не оказалось, и ему едва удалось спасти свое имущество от распродажи для погашения долга[255].

Тем не менее на момент завершения гражданской войны в России он фактически достиг положения Леонтьева. Благодаря последнему, обладавшему почти неограниченной властью в Эфиопии, Бабичева произвели в «фитаорари», положение которого соответствовало чину российского генерал-майора. Кроме того, его усилил и последующий уход самого Леонтьева, в результате чего молодому Бабичеву перешла часть его земель.

Примечательно, что большевики, осознававшие степень влияния его в Эфиопии, делали ему приглашения о сотрудничестве. Но бывший поручик, занимавший антикоммунистическую позицию, на это не пошел. К тому времени он поддерживал отношения с белогвардейскими офицерами, которые благодаря ему после завершения активной фазы Гражданской войны в 1920 г. в России стали прибывать в Эфиопию[256].

Всего сюда перебрались 50 бывших офицеров белых армий. Основная их часть – 33 человека – приехала на эфиопскую землю в 1920–1925 гг., а 17 других, включая двоих генералов, прибыли в Эфиопию в 1925–1935 гг.[257]

Значительная часть из них, опять-таки благодаря хлопотам И.Ф. Бабичева, была принята инструкторами в местную армию, а кое-кто добился и действительно выдающихся успехов. Так, полковник Ф.Е. Коновалов достиг в армии Эфиопии очень высокого положения и в начале 1930-х гг. занимал пост ее начальника штаба[258]. Генерал-майор Дроздовский ведал в Аддис-Абебе топографическими работами, а полковник Петр Федосеев руководил фабрикой по производству пороха и пороховыми складами эфиопской армии[259].

А по свидетельству другого участника тех событий, П. Булыгина, к началу войны с Италией «лейб-улан ротмистр Фермор обучает конную гвардию регента» и является начальником корпуса конвоя»[260].

Причина, почему русских офицеров охотно брали на военную и иную службу в Эфиопии, во многом крылась в том, что русские, по сравнению с другими европейцами, были здесь как родные. Во-первых, они были единоверцами, а во-вторых, очень многое для этой страны их предшественники сделали бескорыстно, что не могло быть незамеченным народом Эфиопии.

Не случайно эфиопская императрица Заудиту взяла над прибывшими в ее страну русскими своего рода шефство и оказывала им покровительство. Следует заметить, что еще в 1919 г. бывший посол России в Эфиопии П.К. Виноградов прекратил исполнять свои обязанности, бросил посольство и уехал из Африки. Большое здание бывшего российского диппредставительства в Аддис-Абебе пустовало. Видя, что прибывшие в Эфиопию русские эмигранты бедствуют, негус приказал сдать это здание в аренду и вырученные от этого деньги пустить для оказания им помощи[261].

Так, советский представитель Ниалло Азиз, посетивший Эфиопию в начале 1930-х гг., писал о русских офицерах, осевших здесь, так: «исконными абиссинцами[262] считают себя полсотни русских офицеров, белых эмигрантов. Появившись в Абиссинии (так до революции зачастую именовали в России эту страну. – Ред.), они стали всех уверять, что являются единоверцами амхарцев (основная нация Эфиопии. – Ред.). Богомольная императрица Заудиту взяла их под свое покровительство и пристроила этих тунеядцев на государственную службу»[263].

Но это было мнение коммуниста, враждебно настроенного к белогвардейцам. «Тунеядцы» из России выполняли очень полезную для эфиопов работу по повышению обороноспособности Эфиопии. Например, подчиненные генерал-майора Дроздовского фактически завершили начатую при Леонтьеве работу по созданию топографических карт Эфиопии[264].