Русский след Трампа. Директор ФБР свидетельствует

У близкородственной сицилийской мафии было другое правило, подчеркивавшее центральное положение лживости самой сути всей организованной преступности по обеим сторонам Атлантики. Вновь принятым членам говорили, что им запрещалось лгать другим «сделанным» — называемым на Сицилии «человек чести» — если только, и это было большое если только, это не являлось необходимым для того, чтобы заманить его на смерть. Я однажды спросил другого правительственного осведомителя, киллера сицилийской мафии Франческо Марино Маннойю, об этом правиле.

«Франко, — сказал я, — это означает, что ты можешь верить мне, если мы не собираемся тебя убить».

«Да, — ответил он, удивленный моим вопросом. — Люди чести могут лгать лишь о самых важных вещах».

Жизнь во Лжи. Молчаливый круг согласия. Все под полным контролем босса. Клятвы верности. Мировоззрение мы-против-них. Ложь о вещах, больших и малых, на службе у какого-то извращенного кодекса верности. Эти правила и стандарты были отличительными признаками мафии, но на протяжении своей карьеры я удивлялся, как часто они применялись вне ее.

Начало моей карьеры в качестве прокурора, особенно моя роль в противостоянии мафии, усилило мою уверенность, что я правильно выбрал карьеру. Право не было очевидным путем для меня. В конечном итоге я выбрал карьеру в правоохранительных органах, так как считал ее лучшим способом помочь другим людям, особенно страдающим от рук сильных мира сего, криминальных боссов, задир. Я не знал этого в то время, но возможно, что произошедший со мной в шестнадцать лет меняющий жизнь случай, когда пистолет был в буквальном смысле приставлен к моей голове, сделал этот выбор неизбежным.

* * *

Вооруженный бандит не знал, что той ночью я буду дома. Он наблюдал через окно подвала и видел, как мои родители попрощались с лежавшей на полу гостиной фигурой, освещавшейся лишь экраном телевизора. Вероятно, он решил, что этой фигурой была моя сестра Триш. Но на самом деле это был мой младший брат Пит (Триш вернулась в колледж после осенних каникул, а наш самый младший брат, Крис, был на собрании бойскаутов). Спустя несколько минут после того как уехали мои родители, он выбил входную дверь нашего скромного дома в сельском стиле и направился прямо по лестнице вниз.

28 октября 1977 года, день, изменивший мою жизнь, был пятницей. Для большей части территории Нью-Йорка предыдущие несколько месяцев были известны как «лето Сэма», когда город и его пригороды терроризировал серийный убийца, охотившийся на сидевшие в автомобилях парочки. Но для северного Нью-Джерси это было лето — и осень — Насильника Рамси. Нападавшего прозвали так из-за дюжины нападений, начавшихся в городке под названием Рамси; наш городок, сонный Аллендейл, находился к югу от него.

Услыхав тяжелые шаги по скрипучей лестнице подвала и низкое рычание нашей собаки, Пит вскочил и спрятался. Но вооруженный бандит знал, что он был там. Он навел пистолет и велел моему брату выходить из своего укрытия. Он спросил, есть ли в доме кто-нибудь еще. Пит солгал, что нет.

В то время я был старшеклассником и ботаником, имевшим мало близких друзей. Словно в доказательство этого, тем вечером я был дома, заканчивая статью для школьного литературного журнала. Это должна была быть блестящая социальная сатира о крутых ребятах, задирах, и подавляющем давлении со стороны сверстников в старших классах. Статья запаздывала, и ей не хватало яркости, но мне больше нечем было заняться в пятницу вечером. Так что я сидел за столом в своей маленькой спальне и писал.

Находившийся в подвале с Питом бандит потребовал, чтобы его отвели в хозяйскую спальню. Вскоре я услышал прямо у себя за дверью звук двойных шагов, направлявшихся к комнате моих родителей. Затем я услышал новые звуки, когда открывались и закрывались ящики шкафа и комода. Охваченный раздражением и любопытством, я встал и открыл раздвижную деревянную дверь в ванную, разделявшую мою комнату и комнату родителей. Их комната была ярко освещена, и сквозь ванную я видел лежавшего на краю кровати Пита, его голова была повернута ко мне, но глаза плотно закрыты.

Я шагнул в комнату, посмотрел направо и замер. Коренастый белый мужчина средних лет в вязаной шапке держал пистолет и копался в шкафу моих родителей. Время замедлилось так, как я не испытывал больше никогда в жизни. Я на мгновение потерял зрение; оно вернулось в странном тумане, все мое тело пульсировало, словно моему сердцу стало тесно в груди. Заметив меня, бандит быстро подошел к Питу, поставил колено ему на спину и левой рукой приставил ствол пистолета к голове моего пятнадцатилетнего брата. Он повернулся ко мне.

— Двинешься, парень, и я разнесу ему голову.

Я не шевелился.

Грабитель выругался на Пита: «Я думал, ты сказал, что дома больше никого нет».