Русский Союз

Пакетами титановой фольги с кевларом закрыли ходовую рубку судна, агрегатный отсек и борта блока кают. На ходовой рубке — мешанина антенн, стоек и устройств, выделяется высоко расположенный кокон антенны мощной допплеровской РЛС. Влезать на рубку теперь нужно с большой степенью осторожности, иначе обязательно что-нибудь свернешь на сторону. Данила Хвостов самолично облазил весь пароход и просветил прибором стальные борта на предмет поиска изъянов, следов производственных травм и прочих дефектов.

Готово судно.

Потапова на берегу нет, он сейчас у Сотникова — получает последние наставления и добрый пендель в добрый же путь.

— Фух, ставим, — скомандовал Юрка. — Дальше я сам разберусь, пасиб.

Радист пошел к сходням, а я к сараю, внутри которого что-то жужжало и стучало. Обойдя длинную стену, я наткнулся на Гоблина с Кастетом, которые туго стягивали отожженной проволокой какой-то тюк.

— Привет, первопроходцы!

— Здоров, министр! — Костя ответил, показав грязные руки: мол, не могу пожать, а Гоблин сжал мне кисть крепко, как он умеет.

— Хорошо, не первоходы… Ну что, Демон, никак не рисуется пропуск? — Сомов спросил чисто по-дружески, для проформы.

— Да куда там… Даже не пытался на второй заход пойти, — с искренней безнадегой ответил я. — Убьет Сотников. А что это там у вас в сарае стучит? Думал, вы чего ваяете.

— Это наш маленький гвоздила! — безмятежно объявил Лунев.

— Если дятел не долбит, то он либо спит, либо умер, — добавил Гоблин. — Не долбить дятел не может.

— Хвостов, что ли? — догадался я. — Вы это, дедовщину там не разводите, затравите парня, смотрите… Че он там делает?

— По железке стучит, — с веселой солдатской улыбкой поведал Костя. — Да ты зайди, сам спроси. Его извлекать пора: увлекся… Как ты помнишь, основная ошибка дятлов — внутридупловый перекорм. Ладно, мы на судно.

— Что тащите, не спиртягу ли ховали?

— У нас сухой закон, Серый, — Сомов ответил так серьезно, что, не зная Мишки, вполне можно было поверить. — Нет спирта на борту. Ну, в медицине немного… И у радиста. Да у Хвостова немного имеется для пайки.

— Короче, спиртяги у вас хоть залейся, как я посмотрю, — понял я. — Гляну к стукачу — и тоже поднимусь.

Если честно, то делать мне тут не хрен. Все скомплектовано, собрано и упаковано, за исключением самых мелких нюансов. Но этим знанием ответственности с чиновника не снимешь. Да мне и самому в охоточку: словно бы сам собираюсь. Хоть рядом постою.

В полутемном, несмотря на открытую дверь, помещении просторной подсобки Хвостов действительно колотил молотком по какой-то детальке, уложенной на наковальне.

— Над чем колдуешь, Даня?

— Какая разница, — окрысился слесарь, но тут же и рассказал: — Подшипник в стакан ставил, сейчас вот вилку шарнира подбиваю, соосность чуть нарушена, подворачивает на дальности.

— Это тот новый, что я тебе только что подписал? — испугался я.

— Не, это старый… Тоже возьму, пригодится. Давай иди, не мешай творчеству. То эти два оболтуса тут болтались, теперь еще ты контролировать будешь.

Вот такой у нас Хвостов — никакой субординации, намается с ним Федя.

Я посмотрел на часы: время еще есть — остальные члены экипажа прибудут через сорок минут, все идет по графику. Можно и поболтать. А вот спровоцирую-ка я говоруна — он порой интересные мысли выдает.

— Что ты морщишься, может, я поговорить хотел, что толковое услышать. Или только колотить умеешь?

Слесарь снял деталь с наковальни, глянул на просвет. Делом мужик занимается. Без протоколов и регламентов. Разумная отработанная простота реальных экспедиционных задач по обеспечению своего коллектива всем необходимым. Текущая работа по избавлению его от проблем и невзгод походной жизни. Вот и все.

— Колотить… Колотить — дело нехитрое, — задумчиво молвил Хвостов, садясь на раскладной стульчик. — А мы все колотим, причем в одном темпе.

— Ты про свой мехзавод? — понял я.

— Один мехзавод всех проблем не решит, это государственное дело. А нужна система ремесленничества — как для всякой мелочовки, так и для крупного субподряда.

— Не совсем тебя понял, — признался я, присаживаясь рядом.

Данила тут же встал, закрутил головой, оглядывая верстак.

— Где она… Сейчас поймешь, расскажу в красках.

— Давай. — Я все-таки еще раз глянул на руку: есть время, послушаю.

— Ага! Вот она! — Он взял в руку кусок стальной ваты. — Придется пояснять. Знач так, вспомним скоренько всеобщую историю кузнечного дела. Без заумностей и тонкостей, обзорно, даже обывательски, чтобы тебе не пришлось лущить правду жизни от терминологии и пафоса. Не помнишь ведь ничего со своих институтов, поди?

Я кивнул: давно дело было.

— Зачем учитесь… Итак, вернулся хлопчик в деревню родненькую, с учебы. И стал там деревенским кузнецом, всем на радость: для того хромого с рождения Жгуна и посылали. Здоров, сметлив, да вот к другим трудам, беда, не годен… ага. Ставит парень в удалении кузню, как и положено, — вдруг пожар там, да ночная работа с грохотом, — ты вона как, сразу примчался! И пирометаллургия с ее вонью да дымами, мистика Огня — люди ведь как говорят: «Ну его, поди, с колдовством знается».