Император опасался, что только словами уверения генерала и закончатся, однако нет, теперь Корнилов брал с собой броневик, и это уберегло его и всю армию от большой беды, когда конвой командующего наткнулся на отставшие и разбитые части десятой германской пехотной дивизии, отступавшей от Данцига. Они подкараулили конвой Корнилова, пробили первыми же выстрелами радиатор у его авто и убили водителя. Но сам генерал сумел пересесть в броневик и уйти от германцев, причем при этом не хотел бросать на произвол судьбы монгольских всадников, но они чуть ли не насильно заставили его уехать, а сами остались для прикрытия.
– Он жив? – спросил император.
– Да, – ответил адъютант, – он не пострадал, германская пехота рассеяна солдатами генерала Духонина. Монгольский конвой практически полностью погиб.
– Да, я знал, что они преданы генералу.
Адъютант принес переданный по телеграфу из посольства в Лондоне и уже переведенный на русский последний номер «Санди таймс».
Удобно устроившись в кресле рабочего кабинета, Николай Второй просматривал статьи, в очередной раз убеждаясь, что осведомлен о происходящих событиях куда как лучше, чем репортеры газеты.
Британцы много писали о морском сражении между русскими и германскими судами, пытались занизить успех своих союзников, утверждали, что русские воспользовались благоприятной ситуацией, сложившейся после Ютландской битвы, и намекали, что честнее было бы пройти через Скагеррак и оказать помощь Гранд‑Флиту.
Николай улыбался. Не он придумал поговорку «разделяй и властвуй», но британцы частенько применяли эту формулировку в отношении России и теперь были недовольны тем, что и она ответила им тем же.
Но привлекли его внимание не сообщения о прорыве германских укреплений под Верденом и не анализ сражения за Рюгхольд, а крохотная заметка, которая затерялась где‑то в середине газеты и которую многие наверняка миновали бы стороной, почти не задерживаясь. Таким несущественным казалось это сообщение, если не знать, что на самом деле крылось за ним.