Русский спецназ. Трилогия в одном томе

Шешель только махнул в ответ рукой.
Для успокоения нервов извозчик уже не в первый раз завел какое‑то мычание себе под нос. Песню какую‑то, видать, напевал. Позже он спохватывался, замолкал, думая, что такое исполнение пилоту не понравится, но через минуту‑другую, погруженный в свои мысли, обо всем забывал и вновь начинал мычать.
По улицам растекался, выползая из‑под дверей и просачиваясь из окон кухонь, аромат приготавливаемых здесь блюд. Приятный свет в витринах освещал сделанные из папье‑маше и воска муляжи разнообразных кушаний. Все они походили на приманку в капкане или на крючке. Но только ухвати ее, а там…
Шешель провожал рестораны взглядом, точно в поезде сидел, смотрел на все это великолепие из окна вагона и не мог остановиться. Разве что дернуть за стоп‑кран.
Он не завтракал, а пообедать и уж тем более поужинать – забыл. В желудке, кроме соков, ничего уж не осталось. Они бунтовали, стали вгрызаться в стенки желудка, совсем как рудокопы. Их надо было усмирить. Бросить им какую‑то подачку. Пусть займутся делом. Растворят кусок мяса с гарниром. Пока Шешель апатично размышлял над этим, оказалось, что они почти проехали улицу с ресторанами. Недалеко осталось и до его дома. Он видел его уже.

– Постой‑ка, – Шешель мягко похлопал ладонью по плечу извозчика, – я сойду здесь.

– Так ведь еще не приехали.

– Ничего. Я прогуляюсь. На‑ка, возьми, – он протянул извозчику двадцатикопеечную монетку.

– Да что вы, барин, – стал отнекиваться извозчик, – не возьму я с вас денег. Если бы не вы, что бы со мной было.

– Ничего бы не было, – засмеялся Шешель, но руку с монеткой не убрал.

– И то верно, – с мгновенье подумав, сказал извозчик, – благодарствую.

Он запрятал монетку в карман. Все‑таки эти дни были для него удачны. Могло обернуться все гораздо хуже.

– Где мне тебя найти, если помощь потребуется?

– Какая помощь? – насторожился извозчик. Не беспокойся, отколотить кого‑нибудь просить не стану. С этим сам управлюсь.

– Да на Привокзальной площади. Меня там все извозчики знают. Спросите – скажут, где я.

– Самое интересное, что я до сих пор не знаю, как тебя звать.

– А ведь верно. Савва я. Савва Микульев.

– Меня‑то ты знаешь, как звать.

– Да. Слышал, как ты этому прохиндею представлялся.

– Тогда счастливо тебе, Савва.

– Будь здоров, барин. Прости, ежели что не так.

Так много людей вокруг, а чувствуешь одиночество, будто в пустыне оказался, где на тысячи километров нет ничего живого, а только один песок. Он все никак не мог убежать от одиночества. Он пил кофе в точно такой же кондитерской, что и днем ранее. За это время ситуация сильно изменилась. Был вечер, а не день. Он смотрел сквозь витрину на проезжающие мимо авто, потом поворачивался в зал и смотрел на людей. Они обсуждали свои дела, и Шешель был им абсолютно безразличен. Он пригубливал чашку, взяв ее не за ручку, а за краешки, как только кофе чуть остыл и фарфор уже не обжигал пальцы. Ничего не помогало. В таком состоянии он мог выбежать на улицу, поймать пролетку, поехать к дому Спасаломской и стоять неподалеку, спрятавшись в темноте, чтобы она не увидела его, вздумай посмотреть на улицу, а он бы увидел ее силуэт. Так и на поклонников ее наткнешься. Наверняка многие из них прознали, где живет Спасаломская, и тоже поджидают ее возле дома. Но с ними разговаривать не интересно. Может, вместо них наткнешься на полицейского. Он тоже стоит неподалеку от дома актрисы на тот случай, если особо ретивые и бесцеремонные почитатели ее творчества вздумают взять ее дом штурмом. Но одному ему не отбиться. Помощь Шешеля была бы кстати. Забавно все это.