Русский спецназ. Трилогия в одном томе

Шешель чуть не захлопал в ладоши с криком «ура».
Эх, не было печали, так вот на тебе, придется ломать голову над тем, как от Свирского избавиться. Эх, остановить бы его авто, вытащить его, пусть заодно с двумя дружками, и поговорить с ними. К тому времени, как прибудет полиция, а даже если она и поблизости окажется, то и пары минут хватит, чтобы растолковать Свирскому, что он, преследуя Шешеля, поступает крайне неосмотрительно. От того, сразу ли он поймет это или ему придется еще что‑то разъяснять, зависит – вернется ли он домой самостоятельно или ему потребуется чья‑то помощь. Хотя, вряд ли дело дойдет до больницы.
Наверняка он уже предупредил всех своих слуг о существовании Шешеля, раздал им фотографии, настоятельно приказав изучить их с тем, чтобы, окажись поблизости Шешель хоть с наклеенной бородой, хоть с бакенбардами, позаимствованными в костюмерной студии, или с ног до головы задрапированный в пальто, шляпу и шарф, закрывающие все его лицо, за исключением глаз, которые он укрыл темными очками, слуги все равно могли бы его распознать. «Человек‑невидимка. Тьфу. Александр Шешель», – закричали бы они тогда, и охота на него началась бы.
Не получится у него роль шпиона, и не удастся ему выведать привычки Свирского, когда он из дома выходит, когда возвращается, что любит делать и где убивает время. А впрочем, почему бы и нет. На студии‑то хорошие гримеры, с которыми у Шешеля из‑за его мирного характера установились отличные взаимоотношения, потому что, в отличие от других звезд кинематографа, задействованных в главных ролях, он никогда не капризничал и не доставлял гримерам практически никаких хлопот. Не кричал на них, если чем‑то был недоволен, не бросался в них расческами или флакончиками с красками, а пробовал спокойно объяснить, что его не устраивало. За это гримеры всячески старались угодить ему, выполняли работу свою с удовольствием, вот и выходила она гораздо лучше, чем когда трудились они над образом какой‑то капризной и взбалмошной звезды, свет которой померкнет уже через два‑три фильма. Но об этом знали только гримеры, а звезда пребывала в уверенности, что будет сиять на небосклоне еще не один десяток лет.
Он поскребся в гримерную, выждал мгновение, отворил дверь в небольшую комнату, заставленную зеркалами от пола до потолка, так что первое, что он увидел – свое отражение на противоположной стене. Очень удобно, потому что сразу можешь убедиться, хорошо ли ты выглядишь, или стоит прикрыть дверь, подправить кое‑что, а потом вновь заходить. Но, кажется, все без изъянов. Это же мнение разделял и гример. Мгновением раньше он поднялся с вертящегося кресла, стоявшего возле зеркал, пошел навстречу Шешелю с расцветшей улыбкой на устах, будто вот уже несколько часов ждал дорогого гостя, а дождавшись его, безмерно этому рад.