А еще сержант Дронов. А еще Кора в красном платке.
Поспав буквально пару часов, я отправился в «Иероглиф».
Как я и думал, за столиками кафе сидело человек пять – в разных местах.
Зато с террасы – (знакомое место) – помахала мне рукой изящная доисторическая костенурка. Как-то не вязалась ее узкая красивая рука с пошлым мундиром полковника СС или с жестикулирующим советником дуче. Честно говоря, с образом пламенной комсомолки ее рука тоже не вязалась.
Перед Конкордией Аристарховной лежал плоский конверт.
Она улыбнулась, но в выцветших ее глазах пряталась легкая тень усталости.
Конкордия Аристаховна внимательно посмотрела на меня.
Чуть заметно покачивая головой в такт музыке, Конкордия Аристарховна улыбнулась.
–
– Здесь часто ставят такие мелодии…
– Хочу сделать вам подарок.
Костенурка вежливо улыбнулась.
Она не видела молоденькую (студентка, наверное) распространительницу спринт-лотереи, приближающуюся к нашему столику.
– Вы правда промышляете мелкими чудесами?
– Не обязательно мелкими…
Настроившись, я уловил ее мысли.
У нее день рождения. Она думала о маме.
Да, да, о своей маме. Ничего определенного. Ведь все это было страшно, страшно, страшно давно – еще в те мифические времена, когда детей находили в капусте, а иногда аист их приносил, а иногда говорили: ветром надуло. Маме Конкордии Аристарховны дочку вот так – ветром надуло. Но день своего рождения Конкордия Аристарховна собиралась отметить торжественно. Дома – при свечах и фотографиях. Она накроет стол на семь персон и подаст особенные слоеные пирожки, которые не часто позволяешь себе в конце даже такой долгой жизни.
Стол на семь персон.
Сегодня вечером с Люси, доисторической костенуркой, будут полковник СС в черной форме, советник Муссолини – в оливковой. Еще богатый и удачливый дизайнер из Нью-Йорка и даже мальчишка-комсомолец, с которым давным-давно, много веков тому назад, она провела ночь перед своим первым и последним боевым заданием.
Само собой, мама.
Седьмого я пока не видел.
– Вот кто жаждет подарка!
Я изумленно посмотрел на костенурку.
Нет, она не читала моих мыслей. Просто увидела распространительницу спринт-лотереи – молоденькую, длинноногую, соблазнительную. У студентки точно не было денег на лекарства, правда, и болезней не было. На мир она смотрела с высоты своего возраста, то есть с некоторой завистью, но снисходительно. С ее точки зрения – я и столетняя костенурка родились в один день. Какая разница? Самка гиббона, самец гиббона. Она страстно мечтала всучить нам пару своих дурацких лотерейных билетиков. Вся цвела, улыбалась, нежные ямочки круглились на щечках, темные пряди красиво падали на виски.
– Выиграйте машину!
Она обращалась ко мне.
– Спасибо. У меня уже есть машина.
– Ну, выиграйте квартиру в Москве, – посмотрела она на Конкордию Аристарховну.
Костенурка улыбнулась еще благожелательнее, чем я:
– Спасибо. У меня уже есть квартира в Нью-Йорке.
– В Нью-Йорке! – студентка зачарованно уставилась на костенурку.