Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Тютелька! — зло фыркнул царь в инвалидной коляске. От этого его третьего фырка царственная мать покраснела еще больше, цвет ее лица перешел от пошлого кумача к благородному багрянцу.

— Нет, — сказала она, — пожалуй, это слишком смелое предположение. Вряд ли большевики были способны на подобные стилизации. Теперь прошу обратить внимание на икону, висящую в этом углу. Ее по Божьему вдохновению написал наш Павел. Как видите, здесь изображен не кто иной, как сам Дмитрий Пожарский, святой князь, избавивший Русь от польского нашествия, но так и обойденный вниманием Церкви. Да и что можно было ожидать от нашей Церкви, которая под пятою Романовых превратилась в языческое капище. Чудовищный раскол, произошедший при так называемом царе Алексее Михайловиче, явился прямым следствием одурачивания народа при избрании в тринадцатом году его папаши, шестнадцатилетнего недоросля Михаила. Обратите внимание, каких только Дмитриев нет в нынешних так называемых православных святцах! Ну ладно там Донской и Солунский, оставим их. А зачем нам какой-то там Бессарабский? Зачем нам Дмитрий Ростовский, составивший весьма предвзятые и угодные для Романовых «Жития Святых»? Нет, мы должны больше всех других почитать трех Дмитриев — Солунского, Донского и Пожарского.

Глядя на икону, выполненную не сказать, чтобы плохо, но и не на уровне Рублева, Дмитрий Емельянович с ужасом подумал, что если мальчик-царь молится на нее, то, будучи сам князем Дмитрием Пожарским, таким образом — молится на самого себя! «Бред царячий!» — чуть не сорвалось с выкрутасовского языка. Захотелось дать щелбана этому то и дело фыркающему монарху в тапочках. Да грешно обижать убогого инвалида!

— А это, стало быть, копия меча, принадлежавшего Дмитрию Пожарскому, — перешел Выкрутасов к другому экспонату прижизненного музея. Меч висел на коврике чуть справа от иконы Святого Дмитрия Пожарского, и если икона была еще куда ни шло, то меч являл собой полную халтуру. Выкрутасов даже не удосужился выслушать рассказ экскурсоводши Катюши о его происхождении, а сразу перешел к огромной карте, висящей над постелью таинственного монарха. Карта была знатная и не могла не вызывать восхищения. Детского труда в нее было вложено немало, как, впрочем, и детской непосредственности. Россия на ней являлась во всей пышности своих окраинных доминионов и сама по себе даже как-то терялась в их обширном окружений. Впрочем, и сама по себе она, матушка, заслуживала изучения. Москва на ней присутствовала в виде большого круглого пятна, а вот ни Петербурга, ни тем паче Ленинграда — как не бывало. Киев и Тихозеро были равновеликими городами. Неподалеку от Москвы фигурировал еще один крупнейший город — Стародуб Пожарский, но полностью отсутствовали Одесса и Екатеринбург, на месте Севастополя сиял Херсонес Таврический, Краснодар назывался Екатеринодаром, а Красноярск — Екатериноярском. Новосибирск был просто Сибирском, зато Владивосток помпезно именовался Владивостоком Пожарским.

— Солидная карта! — с уважением произнес Выкрутасов. — Неужели государь сам ее изготовил?

— А что тут такого! — снова, но уже не зло, фыркнул царь.

— Да, это Дмитрий Михайлович своими ручками, — сияя от гордости, подтвердила царева мать. — Великолепно, не правда ли?

— Зело удивления достойно, — улыбнулся Выкрутасов. — Грандиозная работа! Сколько труда и фантазии! Нельзя ли спросить, почему нет Питера, Одессы?

— Питера! Одессы! — фыркнул царь-царек, продолжая строить свой легодом. Нет, если не от Выкрутасова, то от кого-нибудь еще он точно в свое время заслужит подзатыльничка! Иной не посмотрит, что инвалид.

— Ну какой вам Питер, Дмитрий Веньяминович! — всплеснула руками Екатерина Алексеевна.

— Емельянович! — сердито поправил царев неполный тезка.

— Да, Емельяныч, простите, — извинилась полная тезка Екатерины Второй. — Какой может быть вам Питер! Это зловонное болото, вершина дьявольской деятельности Романовых! А Одесса вам зачем? Мало она расплодила по нашей Родине всевозможных Жванецких и прочих жиденят? Гнездилище масонское!

— Понятно, — вздохнул Емельяныч. — А почему Екатеринодар есть, Екатериноярск есть, а Екатеринбурга нет?

— М-цык! — даже не сказал ничего, а лишь возмущенно мцыкнул царичок.

— Ну бург-то, бург-то вам зачем сдался! — простонала Екатерина Алексеевна. — Мало неметчины в Поволжье, так еще и на Урале, на горах Рифейских вам бург подавай! К тому же и не нужно нам лишнее свидетельство существования Романовых. Там, видите ли, царя-мученика казнили! И поделом ему. Тут я полностью жидов поддерживаю. Правильно сделали, что убили Николашку! Это через века — страшная кара Романовым за подлость, совершенную ими с князем Пожарским в шестьсот тринадцатом году. Сколько веревочке ни виться, как сказано…

— Тогда бы оставили Свердловск, — посоветовал Выкрутасов. — Ведь он, Свердлов, если не ошибаюсь, отдал приказ о физическом уничтожении царской семьи последнего Романова.