Русский узел. Стихотворения и поэмы

С чего начать, мне все равно… Итак,
У лукоморья с видом на маяк
Во благо предприятья своего
Жил врач — я назову Петром его.
Приехал он сюда за муравой
Лечить народ от язвы моровой.
Снял уголок. Хозяева, видать,
Не стали поговорки вспоминать.
А та гласит: не принимай под кров
Врачей, военных, пьяниц и воров.
Гость подкупил бывалые сердца
Решимостью округлого лица.
Он час и место выбирать умел,
Со вкусом одевался, мало ел,
С полслова понимал… И посему
Решил хозяин: «Денег не возьму.
Душе помин, а здравию догляд.
Змеиное болото невдогад
Мы летось осушали под ячмень,
А поясницу ломит по сей день.
Так ты того… Постой, что за лихва?»

На дереве тенистая листва
Вскипела разом — туча мелких птах
С тревожным шумом канула впотьмах.
Двор зарябил от гребней и хохлов
Бегущих кур, цыплят и петухов.
И ласточки метались непутем,
Крича по-соколиному. Пластом
Инстинкт и разум в воздухе толклись,
Как будто над землей сновала мысль.
В поселке показался человек:
Фуражка с «крабом», борода как век,
Лицо горело жженым кирпичом,
Зиял бушлат изодранным плечом.
Его обстали дети мал мала.
— Маяк! — кричали. — Покажи орла! —
Старик белками опрометь повел,
Заклекотал — из вышины орел
Пал, рассекая воздух горячо,
И сел ему на правое плечо.
Погасли в растопыренных крылах
Стальные искры и морской размах.
Но проницали дол и небеса
Стремительные ясные глаза.
Старик прошел, как ропот по толпе.
И врач решил: «Он вроде не в себе,
Но кто он?» —
   «Это сторож маяка. —
Сказал хозяин. — И наверняка
Скорбит о том, что вертится кубарь
И птицы бьются об его фонарь.
Набита пухом перелетных птиц
Его постель на зависть молодиц.
От скуки то с орлом, то сам собой
Маячит между небом и землей…»

У лукоморья врач искал траву
И благом мира грезил наяву.
Но странный блеск его мечту отвлек:
В кольце змеи благоухал цветок.
Он подошел к нему — почти сорвал!
Но руку мертвый взгляд околдовал,
По ней потек пружинистый поток…
И пасть открылась, как второй цветок.
— Их два, один оставь, — сказал старик
И пред ним из-за скалы возник.
Но сильный свист раздался в облаках.
И, небо раскрывая нараспах,
Упал орел и взмыл. Единый миг —
Один цветок остался на двоих.
Они на нем глазами пресеклись,
Отпрянули и молча разошлись.

Придя домой, врач думал о траве
И о цветке. Но мысли в голове
Толклись… На маяке зажегся свет.
И замигала комната в ответ.
Мигала долго… Он вскочил! Маяк
Стал погружаться медленно во мрак,
Ослепло море… К дому и горе
Его взывали тени. На заре
Открылась дверь, как в юности талант.
Вошел в пуху и мраке лейтенант:
— Вы врач? Идемте. Служба коротка,
Сошел с ума смотритель маяка.
Черт знает отчего… Но катер ждет. —
И оба вышли к морю из ворот.

Через залив тянулся белый снег,
То там, то сям звенел счастливый смех.
Подставив руки белые свои,
Ловило детство снег… Лови, лови,
Пока не побелеет голова
И неба не коснется трын-трава…
Но шел отнюдь не снег. Над маяком
Клубился пух, нажитый стариком.
Он в воздухе мерцал и на полу,
А сам старик сидел в пустом углу
И бормотал сквозь пух: «Они летят».
— За три часа, — ругнулся лейтенант, —
Вспорол постель и топал на конвой:
«Спасайте птиц! Они летят домой!»
А люди?.. Тонут… В эту ночь как раз
Разбилось судно. Говорят, погас
Огонь берегового маяка.
Но он — исправен!.. Жалко старика.
Итак, до завтра. Честь имею. Тьфу! —
Он сплюнул пух и скрылся на плаву.

Мир вечерел, когда маяк мигнул.
Старик зашевелился и вздохнул:
— И здесь темно! — По мысли и чертам
Еще не здесь он был, а где-то там,
Чего не знает мера и печать. —
Где мой фонарь? Пойду конец встречать!—
Взглянув в окно, старик захохотал:
— Взял высоко, ан неба не достал.
Крылатых губишь и слепых ведешь,
Вопросы за ответы выдаешь.
Я ж при тебе… могильщик птиц. Никто.
То день, то ночь — мигает решето.
То тень, то след, то ветер, то волна,
Рябит покров, слоится глубина.
Слова темны, а между строк бело.
Пестрит наука, мглится ремесло.
Где истина без темного следа?
Где цель, что не мигает никогда?
Латать дырявый мир — удел таков
Сапожников, врачей и пауков.
Скажи, ты вестник? Врач?.. Не смей скрывать! —
Старик споткнулся о свою кровать,
Упал и стих… Врач помрачнел. Окно
Мигало, маяком озарено.
Мигало долго… Он вскочил! Маяк
Стал погружаться медленно во мрак.
— Они ползут! — заклекотал старик,
И мир его оставил в тот же миг.
Петр выбежал наружу. Сотни змей
С шипением и свистом из щелей
Ползли наверх, свивались тяжело
И затмевали теплое стекло.
Его живьем покрыла чешуя!
Петр закричал от ужаса. Змея
Ужалила лицо.
   — Твое тепло,
О боже, притянуло это зло!
Они ползут, им места нет нигде
В дырявом человеческом гнезде.
Наружу! Вон!.. Гонимые судьбой,
Пригрелись между небом и землей.
За тьмой небес еще слоится тьма.
Старик был прав, когда сошел с ума…
Я слышу клекот. Вылетел в окно
Его орел. Светло или темно,
Но я сияю! Негасимый свет
Меня наполнил! Даше солнца нет…

Стонало море. Птицы, целиком
Мерцая, пронеслись над маяком.
Над полосой бегущих с моря волн,
Где врач блуждал, идущей бури полн;
Раскинув руки, на песок упал
И только слово «змеи» написал.
А волны, закипая на бегу,
Грозились смыть следы на берегу…

Вот что я знаю. Более сего
Я не прибавлю миру ничего.