Русский вечер

Вероника была права, когда отказывалась за себя поручиться. Иначе из каких глубин вопреки разуму мог родиться в ее груди тоскливый вой? Звук был высокий, пронзительный, как свисток у закипевшего чайника. Под этот вой Лаврик на очередном повороте и выпустил пулю в преследователей.

— Заткнись, баушка! — взревел Второй.

Лаврик не хотел калечить Веронику, просто он был слишком возбужден, поэтому не соразмерил удар. Вероника сразу вырубилась и сползла на пол. Надя забилась в угол и даже глаза закрыла, чтобы не привлекать к себе внимания.

Джип выскочил на Садовую, влился в поток машин и понесся вперед, обгоняя, подрезая и матерясь. Соседи испуганно уступали джипу дорогу, воочию видя, как полощется над его упрямым металлическим лбом черный пиратский Роджер.

Надя уже давно потеряла ориентацию. Около голого сквера, рядом вроде проходная завода, а может быть, склад, почему-то угадывалось, что река рядом, джип остановился. Лаврик завязал Наде глаза, та же участь постигла бесчувственную Веронику.

Потеря сознания сберегла ей нервы. Очнулась она в тот момент, когда ее выволокли из джипа и, не сделав даже попытки поставить на ноги, куда-то понесли, как куль. Вероника почувствовала необычайно свежий, прямо-таки благоухающий воздух. А ведь не обманули, приволокли в сад. Она покрутила головой, пытаясь ослабить повязку.

— Ожила, — раздался голос. — Пусть сама идет.

— Лаврик, где мы? Отзовись, а… — голос Вероники звучал так, словно она с внуком разговаривает, а тот, проказник, шутки шутит.

— Ишь ты, запомнила, — проворчал Лаврентий. — Ты, баушка, не обижайся, что я тебя по голове сильно стукнул. Не надо было вой поднимать.

Заскрипели ржавые дверные петли, запах сада сменился сырой подвальной вонью. Кто-то стащил с глаз Вероники повязку. Она различила в углу топчан, стол с остатками еды. Свет поступал из продолговатого зарешеченного оконца пад потолком. За столом спиной к оконцу сидел мужчина. В полумраке нельзя было различить его лица, но фигура выражала покорность и полную безнадежность.

— Игорь, Игорек… — кинулась к мужчине Надя.

Вероника села на топчан, потом подумала и легла — она старый человек, ей надо отдохнуть. Невероятно, но она задремала, а когда очнулась, то услышала фразу, произнесенную сдавленным шепотом. Фраза предназначалась для Нади.

— Если они расшифруют послание от Фриско, меня убьют.

22

Дурацкая история с интернетовским шантажом разъяснилась сама собой. Лихой малец — Димарь с Ордынки — позвонил Кириллу и поинтересовался:

— Ну, как там у тебя с притемненным диском?

— Каким еще притемненным?

— А тем, который ты для Яны Павловны ломаешь.

— А ты откуда знаешь про этот диск? — испугался Кирилл.

— Да уж знаю. Для тебя диск еще темный, а для меня почти светлый. Усекаешь? Предлагаю объединить усилия, а башли пополам.

«Почти», как известно, в хакерском деле не бывает, но, видно, Димарь с Ордынки что-то нащупал, за какую-то удачную ниточку потянул. Кириллу оставалось одно — схватить Димку за грудки. Колись, гад, откуда знаешь про диск? Димка и раскололся, и без всякого видимого усилия, даже с удовольствием. Ты, Кирюша, Бодрову Ивану диск показывал, совета просил? Просил… Переписал для него диск? Переписал. Вот у него чистый человек Димарь и спер секретную информацию. Во-первых — интересно, а еще — какой дурак не захочет подработать?

Перепуганный Кирилл немедленно позвонил сводному брату и приготовился к разносу по полной программе. Но никакого разноса не последовало.

— Выдохся диск, Кирюша. Иными словами — сдох, — сказал Борис. — Заказчика уже не интересует, что там зашифровано, потому что диск попал к хозяину. А хозяева у него люди серьезные. Ты предупреди этого лоха — Диму с Ордынки, чтоб он сидел в окопе и башку на свежий воздух не высовывал. Одно дело Яне Павловне делать дурацкие предложения, — он передразнил Димку шкодливым тоном: — «Я знаю вашу тайну…» Вот пескарь! И совсем другое дело играть в малые поддавки с хозяевами диска.

— Так он же их не найдет!

— Его счастье. Но ты все-таки предупреди этого дурака, чтоб не начал искать и приставать с нелепыми предложениями. Они церемониться не будут, а просто башку оторвут и на помойку выкинут.

— Борь, значит, мне не работать с диском?

— Нет.

— А жаль. Уже много сделано.

— Забудь, ты мне лучше скажи, как там «Ким»?

Кирилл с удовольствием поменял тему беседы и пошел сыпать красивыми терминами: грот-рей, крюс-брам-стеньга, фор-брам-рей, бом-кливер… Кирилл фасонил, большинство парусных и такелажных названий совсем не были нужны их более чем скромной яхте. Недостроенная красавица обитала пока на Химкинском водохранилище, но уже имела гордое имя — «Ким». Прозвание это было выбрано за краткость и многозначимость. Кимом звали любимого барда, если хотите, менестреля («подо мной глубина, пять километров до дна, пять километров и двадцать пять акул…» и так далее), любимый роман любимого автора носил то же название. Мы имеем в виду, конечно, Киплинга («О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, пока не предстанут небо с землей на страшный Господень суд»).