Русский вираж

— Погоди, — Хомяк вытащил из кармана карточку с фотографией медсестры и пояснил: — Там, под пластиком, микросхема. Тетка скорее всего и сама не догадывается, что именно это открывает двери, а коды с магнитными карточками — туфта. То есть, конечно, код есть, но он простейший, чтобы запоминался легко. Типа раз-два-три. А когда его набирает кто-то посторонний, без карточки, срабатывает система предупреждения

— Откуда вы знаете? — удивилась Наташа.

— Мало ли откуда… — уклонился от ответа Хомяк, хотя ответить бы мог Он сам когда-то приценивался к подобной системе, которая позволила бы с гарантией отлавливать посторонних А заодно негласно контролировать и своих сотрудников, чтоб без дела не слонялись.

— А хозяйка карточки теперь как?

— Как-нибудь. Не помрет, потерпит, — и вновь Хомяк не стал пояснять, что он имеет в виду. А на самом деле медсестра сейчас лежала на его кровати, крепко связанная полосками одной простыни и укрытая сверху с головой другой. Датчики температуры тела, давления и еще чего-то там Хомяк налепил ей примерно туда же, где они были у него. Поменяв хозяина, маленькая коробочка продолжала все так же подмигивать зеленым светодиодом, посылая сигналы: оснований для тревоги нет, больной на месте и чувствует себя сносно, пульс, правда, учащенный, но остальные параметры в пределах нормы.

Не тратя больше времени на разговоры, Хомяк набрал тот самый простейший код — две двойки и две тройки. Дверь с жужжанием откатилась в сторону, открыв дорогу в большой зал, уставленный стиральными машинами, котлами и еще каким-то оборудованием, непонятным, но выглядящим весьма внушительно. Вдоль дальней стены шла высокая рампа, и там же виднелись большие ворота с небольшой калиточкой в них, и от рампы вниз вел довольно-таки крутой пандус. На его верхней площадке стояло несколько низких тележек с синими полиэтиленовыми кулями, набитыми бельем, готовым то ли к отправке, то ли к стирке. Но людей нигде не было видно, хотя со всех сторон доносились гул и шипение. В воздухе ощутимо тянуло сырым паром и какой-то бытовой химией.

— У тебя есть что в стирку кинуть? — толкнул локтем Наташу Казак. — Может, подбросим добрым дядям?

Девушка нервно хихикнула, а Хомяк глянул на обоих с неодобрением и нарочито сдержанно проговорил:

— Вот там, за тележками, дверь. Думаю, это выход наверх. И кстати, я так и не получил ответа: у вас есть, на чем отсюда убраться?

— Есть, — коротко ответил Казак и вдруг понял, что если даже и удастся добраться до замаскированного в кустах мотоцикла и он действительно окажется на Месте, то уехать на нем смогут только двое.

«Вот хохма! — подумал он почти что весело. — Что, на пальцах кинуть, кому оставаться? Хотя это, пожалуй, рановато: может быть, там мотоцикла-то и нет уже…»

Хомяк с сомнением посмотрел на Казака, на лице которого все переживания отражались очень явственно, но продолжать тему не стал, а приказал:

— Ты с девушкой к пандусу, а я прикрываю. Дай-ка пистолет мне. Полезней будет.

Казак хмуро глянул на Хомяка, и тот понял, что переборщил:

— Ладно, ладно, можешь оставить себе. Тогда двигаемся так: мы впереди, а ты из себя обзор хвостовой полусферы изображаешь Только ради бога, прежде чем палить, прикинь хрен к носу — а стоит ли?

Путь между негромко шипящими и гудящими стиральными агрегатами был недлинным, но ведущему маленький отряд Хомяку пришлось сделать крюк, чтобы обойти монументальную гладильную машину, а потом снова взять направление к пандусу. Все было спокойно, но Казак бросал взгляды через плечо назад каждые десять-пятнадцать секунд, так что уже через пару минут у него заболела шея. Но оказалось, что делал он это не зря: когда они уже были около начала наклонной дорожки, в очередной раз оглянувшись, Казак увидел, как у дальней стены открылась дверь и из нее показался человек, судя по серой форме — охранник, а за ним еще один и еще… Без лишних слов Казак ткнул Хомяка в спину, и, оглянувшись, тот скомандовал:

— Бегом! — и первым бросился вверх.

Их заметили почти сразу. Раздалось несколько выкриков, и с десяток человек в сером замельтешили между прачечной техникой — некоторые из них пытались обежать преграды, а трое самых ретивых прогрохотали ботинками по белой крышке той самой гладильной машины, которую пришлось так долго обходить.

Казаку было не до оглядываний: бежать вверх по пандусу оказалось гораздо тяжелее, чем это казалось со стороны, и лишь добравшись до верха, он оглянулся: трое самых ретивых уже приблизились к подъему.

«Отмахаемся?» — мелькнула надежда, но тут Казак разглядел в руках у охранников маленькие, почти игрушечные автоматики «ингрем», которые так любят показывать в боевиках. В отличие от киношных героев охранники прекрасно понимали бесполезность этого оружия на средней дистанции и стрелять пока не спешили.