Русский вираж. Куда идет Россия?

Таким образом, мы снова возвращаемся к мысли, что дело не в системе. Система существует только в той части, которая нужна лидеру, и лишь тогда, когда она ему нужна. В этом смысле в России нет системы управления и системы власти. Мы знаем, что любая система сильна в той мере, в какой сильна ее самая слабая часть. Но в России вопрос сильных и слабых частей даже не стоит. Он звучит по-другому: мы сегодня нужны или нет. Если не нужны, мы пригнулись и выжидаем; если нужны – мы на коне.

Совет Федерации, имеющий репутацию братской могилы политиков, роль которых никому не известна и не ясна, существовал последние годы в фактическом забвении, но в ситуации с украинским кризисом неожиданно проявился и сыграл свою партию. Периодически по мере надобности возникают другие институты, которые затем тихо уходят в тень.

Принято говорить, что Путин отчасти игнорировал украинские события, потому что много времени занимался Олимпиадой. Но нигде в мире Олимпиада не является делом президента страны. Это же не сталинская система, где вождь лично разбирается с тем, нужно ли переносить храм Василия Блаженного и где строить Университет. Тем не менее Путин действительно массу внимания уделял Олимпиаде, это был, как мы уже отметили, фактически его личный проект, и тогда получается, что ему нужно было выбирать между Олимпиадой и Украиной. По общепринятой логике государственного развития это ненормально – мы геополитически проиграли Украину, потому что лидер был занят Олимпиадой. Что мы выиграли этой Олимпиадой – другой вопрос, но Украина, тем не менее, проиграна.

Тут мы подходим к еще одной проблеме: личные симпатии и антипатии, вкусовые предпочтения президента начинают играть роль при выборе приоритетов в политике. Не сложились отношения с Саакашвили – Грузия становится врагом России. Была на каком-то этапе дружба с Бушем – начали развивать взаимодействие с Америкой. Не сложились отношения с Обамой – американское сотрудничество стали сворачивать. То есть все настолько плотно завязано на личные ощущения, что даже для такого очень неглупого политика, каким является Путин, неизбежны ошибки, просчеты и неправильная расстановка акцентов.

Одного из авторов книги всегда поражала простота оценок Путина в разговорах о том, как устроены США. Его представления на этот счет выглядели совершенно советскими, поначалу даже не верилось, что президент так рассуждает. С другой стороны – откуда ему, в принципе, знать больше? Ведь, скорее всего, эта система взглядов сложилась еще в детстве и в юности, и с тех пор практически не претерпела изменений.

Путин хорошо знает и понимает Европу, но из этого не следует, что он автоматически так же хорошо разбирается в американских реалиях. Соответственно, в отношениях с Америкой нужно в идеале опираться на кого-то другого, но когда задаешь вопрос, кто является советником Путина по Америке, все показывают на его кабинет. Спрашиваешь, кто его советник по Украине, – все опять показывают на ту же дверь: «Он сам».

Это лидерская система со всеми ее плюсами и минусами. Президент берет на себя всю ответственность, но при этом, согласно Конституции, власть в России устроена так, что он лично ни за что не отвечает. И в этом отношении система неуязвима. Оппозиция постоянно бьет мимо. Какое дело ни возьми – Путин неизменно оказывается в роли Деда Мороза, который пришел, раздал подарки и уехал. Все остальное – не его забота. Подарок плохо работает? Он сломался? Это вообще не тот подарок? Ну извините, ждите следующего Нового года, когда Дед Мороз на вас обратит внимание.

Для России всегда было характерно дискретное развитие – периоды глухой стагнации сменялись попытками наверстать, догнать убежавший вперед мир через реформы. И реформы были тяжелыми, потому что они, как правило, проводились не вовремя, с большим опозданием, и не принимали в расчет необходимость проявлять мягкость к собственному народу – народ всегда ломали через колено. Нередко реформы оказывались успешными – как коллективизация, индустриализация, послевоенное восстановление экономики СССР или сегодняшнее восстановление после краха Советского Союза, – но затем наступал очередной период расслабления.

Не случайно многие до недавнего времени считали, что Путин впал в брежневизм и вместо долгожданной стабильности мы получили стагнацию – потому что стабильность подразумевает стабильное развитие, а не стабильный застой. Однако сейчас, похоже, все снова сдвинулось с места, государство пришло в движение, в России опять появилась политика.