Русский вираж. Куда идет Россия?

Любопытно, к слову, представить, как бы разворачивались события, если бы президентом страны сейчас был не Путин – к примеру, продлилась бы медведевская парадигма. Как бы сейчас Россия реагировала на происходящее? Во-первых, очевидно, что не было бы ни малейшей попытки бороться за Крым. Во-вторых, не было бы смены министра обороны. То есть все бы оставалось по-прежнему. Не потому что Медведев хороший или плохой – просто в силу и возраста, и образования, и симпатий он, конечно, гораздо ближе к не то чтобы американской, но в любом случае не советской парадигме. Он же сам о себе говорил, что он первый российский президент, который не работал в Советском Союзе. И вдруг эти ростки Советского Союза проявились – как со своими плюсами, так и со своими минусами.

На самом деле такая парадигма третьего срока Путина объясняет и милитаризацию экономики с возвращением оборонного сектора и назначением туда Дмитрия Рогозина с его очень однозначными взглядами, и колоссальное внимание непосредственно к военным, и назначение Сергея Шойгу, которое имело целью в первую очередь внушить армии оптимизм и окрылить, при том что Шойгу даже не человек изнутри системы, и защиту соотечественников за рубежом. Если смотреть на все это в комплексе, станет ясно, что Путин на третьем сроке осознал: если Россия не станет сверхдержавой, в том числе и военной, она просто перестанет существовать как страна. Дезинтегрируется. Ядерного оружия оказалось недостаточно, – любая сверхдержава базируется на идеологии. В конце концов, мессианство тоже базируется на идеологии. Нужна четкая и внятная система взглядов, система ценностей.

Кажется, Путин вдруг понял, что его система взглядов не разделяется, условно говоря, всеми слоями общества единодушно, и то, что ему казалось очевидным и элементарным, выглядит таким только для него. Систему взглядов Путина можно охарактеризовать довольно просто: это своего рода советское православие. Не светское – а именно советское; то есть православие, которым проникся советский человек, будучи уже взрослым. Он искренне считает себя верующим – но не до потери критичности. Он традиционалист – но не настолько, чтобы нельзя было развестись.

Проект взаимной интеграции с Европой в силу тех или иных причин действительно свернулся – или провалился, как ни называй. Разговоры о том, что мы часть европейской цивилизации, закончились. Путин сумел каким-то образом предложить другую цивилизационную альтернативу – и можно долго спорить, объективными или субъективными были предпосылки для рождения этой идеи.

Важно то, что после нескольких лет идеологических метаний идея евразийской интеграции – не только экономической, хотя с этого все начиналось, но и политической, идеологической, культурной, языковой – стала концепцией возможного будущего, каким его видит Путин. Это очень серьезный стратегический поворот, подразумевающий, по сути дела, отказ от многих стереотипов, которые утверждались, развивались, укреплялись и распространялись последние 20 с лишним лет. И при всем том важно удержаться и от другой крайности – чтобы не превратиться в Советский Союз в самом примитивном смысле слова.

Крым: История с географией

Итак, социалистический лагерь распался в 1991 году. Процесс не завершен – как мы уже сказали, это совершенно естественно: границы еще гибкие, не устоявшиеся. Глупо было бы на полном серьезе ожидать, что Советский Союз распадется по границам союзных республик и на этом все остановится. Но внутри этой тенденции атомизации, действовавшей два с лишним десятилетия, неожиданно начала вызревать вторая – собирательство. Центробежные и центростремительные силы начали смешиваться, создавая причудливые комбинации.

Безусловно, самый яркий и символичный пример последнего времени – референдум в Крыму и признание его результатов Российской Федерацией. Но прежде чем перейти к небольшому разбору ситуации, нужно сделать важное замечание.

Выше мы говорили о том, что Россия до сих пор не научилась объяснять свою позицию западному сообществу. Однако главная проблема здесь в том, что и западное сообщество абсолютно не понимает логику России – и, что характерно, даже не пытается это делать. Вообще-то, по большому счету ни одна страна в мире никому ничего не должна. Но при этом всем почему-то кажется, что Россия должна как минимум что-то объяснять. Мир почему-то привык считать Россию своего рода enfant terrible и не признает ее права на совершение тех действий, которые без проблем позволяют себе другие страны. А это означает, что фактически в мире не существует объективной инстации, которая может оценить, например, юридическую чистоту того или иного действия.