«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Анализируя причины благожелательного отношения к интервенции на Севере, Л. Г. Новикова совершенно справедливо делала различия между белыми офицерами и политиками, опиравшимися на желание бороться вместе с союзниками против немцев и большевиков, и простым населением, для которого главным было установление мира и их повседневные нужды. Однако довольно быстро и те и другие стали выражать недовольство присутствием союзников. Практически сразу после переворота в Архангельске в крае был установлен режим военной диктатуры, опиравшийся на экспедиционный корпус Антанты. Массовый характер приобретали аресты сторонников советской власти. На острове Мудьюг интервенты открыли для политических заключенных концентрационный лагерь, охрана и администрация которого состояла из французских военнослужащих[383]. Союзную контрразведку, получившую название «военный контроль», возглавил бывший военный атташе Великобритании в Петрограде полковник Торнхилл. Интересы Франции в этом органе представлял граф де Люберсак. По свидетельству командующего русскими войсками на Севере генерала В. В. Марушевского, «военный контроль имел значение чисто политическое. Его представители, рассыпанные по всему фронту, вели работу по охране интересов союзных войск, наблюдению за населением и сыску. По существу это была чисто контрразведывательная организация с громадными правами по лишению свободы кого угодно и когда угодно»[384].

Не имевшее собственной армии, ВУСО ревностно следило за любыми действиями союзного командования, опасаясь, как бы прерогативы русской власти не были нарушены иностранцами[385]. Однако отсутствие четких договоренностей о разграничении полномочий русских и союзных властей не могло не осложнять их взаимоотношений, а взаимное недоверие заложило основу внутреннего конфликта в антибольшевистской коалиции. В центре конфликта был командующий союзными войсками генерал-майор Ф. К. Пуль, не желавший признавать значимость существовавшего под прикрытием его войск Северного правительства, возглавляемого Н. В. Чайковским, у которого, по замечанию французского посла Ж. Нуланса, «судя по его управленческой деятельности, не было способности руководить и действовать»[386]. Что же касается позиции генерала Пуля, откровенно писал американский посол Д. Фрэнсис, «то я был удовлетворен и тем, что он не захотел поставить у власти собственное правительство, ведь британские солдаты так долго были колонизаторами, что просто не знают, что значит уважать чувства социалистов. Я не хочу сказать, что это политика британского правительства, но Великобритания имеет столько колоний, а английские офицеры так привыкли распоряжаться нецивилизованными людьми, что подчас воспринимают что-либо не столь остро, как американцы»[387]. Не строя иллюзий в отношении целей своих партнеров, Фрэнсис писал: «В целом манеры и образ действий всех британских представителей, и военных, и гражданских, в Архангельске и Мурманске демонстрируют их веру и сознание того, что если они и не имеют особых привилегий в этих портах, то должны их получить, и они не будут удовлетворены, не заимев решительного преимущества. Каждый шаг обнаруживает их желание утвердиться здесь»[388].

Ж. Нуланс, не желавший жертвовать интересами своей страны в пользу интересов Великобритании, которая считала себя всемогущей из-за командования экспедиционным корпусом[389], также опасался, как бы чрезмерный успех генерала Пуля и английских офицеров не выплеснулся через край военной области в область дипломатических отношений. Пуль вынашивал планы масштабной военной кампании, и стремясь обеспечить тылы своей армии, объявил в Архангельске комендантский час, ввел запрет на созыв митингов и собраний без разрешения военных властей и даже назначил союзного военного губернатора Архангельска. Демократическое правительство Чайковского в определенной мере становилось для франко-американских союзников инструментом сдерживания английских амбиций. Впоследствии ВУСО неоднократно упрекали в излишнем потворстве интервентам, в неспособности отстаивать русские интересы перед союзниками. Так, первый командующий белыми воинскими частями на Севере капитан Г. Е. Чаплин опасался превращения области «во временную колонию Антанты», так как ВУСО никаким авторитетом ни у генерала Пуля, ни у послов стран Антанты не пользовалось[390].

Послы не могли не признать, что у русских существовало предубеждение против всех союзников, поскольку их цели у многих вызывали подозрения (правда, менее неприязненно относились к американским дипломатам). «Некоторые русские (они недоверчивый народ), — писал Д. Фрэнсис, — полагают, что англичане, французы и японцы планируют подчинить природные и людские ресурсы России своим интересам, а большевики делают все, что в их силах, чтобы усилить эти подозрения»[391].