Русский вор

– Не слушай никого и делай то, что я тебе говорю. – Слатковский впился взглядом в лицо Полунина. – И «следак» будет делать то, что ему скажут, это я тебе гарантирую. Ты думаешь, он просто так поссать в сортир пошел? Ему начальство велело дать нам с тобой поговорить. Поэтому, чтобы выбраться отсюда, тебе надо меня слушаться…

Слатковский сделал паузу и, слегка смягчившись, добавил:

– Ты же знаешь, я тебе плохого не пожелаю. Ты же мне как сын. Я тебя с самого детства знаю. Я знаю также о ваших отношениях с моей дочерью Ритой.

– Как она? – спросил, оживившись, Владимир.

– А как по-твоему? – вопросом на вопрос ответил Слатковский. – Переживает, конечно, за тебя, за меня. Поэтому ты должен делать все, что я тебе скажу. Я проконсультировался со знающими людьми. Есть только один способ с минимальными потерями вылезти из этого дела.

– Какой? – спросил Полунин, внимательно глядя на Слатковского. – Что я должен делать?

Слатковский сжал плечо Владимира и произнес:

– Вот что, Вова… Тебе надо взять все на себя.

– Как это на себя? – удивленно захлопал глазами Полунин. – Я ведь даже не знаю, как это было организовано.

– Это не важно, – ответил Слатковский. – Ты расскажешь все, что надо. С сегодняшнего дня у тебя новый адвокат. Я его специально нанял. Толковый мужик, он тебе все объяснит. Главное, ты пойми одно: если в этом деле назовут меня и Маркелова, то мы все загремим под фанфары, потому что скажут, что действовала целая группа. К тому же ты знаешь, я партийный, с меня особый спрос будет в связи с кампанией за очистку партийных рядов. Если же в деле будешь только ты и печатник Михалыч, то дело уже сразу становится мелкого масштаба. Пацан и старик решили подзаработать, напечатать пару сотен книжек для верующих. Дадут вам по году условно и отпустят с богом, погрозив пальчиком, чтобы больше никогда не шалили.

– А если не отпустят? – с тоской выдавил Полунин.

– Отпустят, отпустят, – сильнее затряс плечо Владимира Слатковский. – Я все устрою, прокурор в курсе, судья тоже будет в курсе. Всем, кому надо – заплачено. Верь мне, Вова, верь. Зачем мне тебя обманывать?

Полунин молчал. Обхватив голову руками, он медленно ворошил волосы на голове. Парень находился в сильном смятении. Владимиру предстояло сделать выбор, который серьезным образом мог изменить всю его жизнь. И хотя он верил Слатковскому, риск оказаться за решеткой на длительный срок был слишком велик.

– Да, и вот еще что, – произнес Слатковский, – Ритка велела записку тебе передать.

Александр Григорьевич вынул из кармана бумажку и протянул ее Владимиру. Полунин взял листок и, раскрыв его, пробежал глазами.

В записке было всего несколько слов. Маргарита писала, что очень беспокоится за него, с нетерпением ждет, когда его выпустят. Была там и такая фраза: «Папа не оставит тебя в беде».

Владимир медленно сложил записку и посмотрел на Александра Григорьевича.

– Я оставлю ее себе.

– Да, разумеется, это же тебе письмо, – произнес Слатковский.

Полунин спрятал записку в кармане джинсов и произнес:

– Хорошо, я согласен. Что я должен говорить?

– Тебе все скажет адвокат, без него ты больше со следователем беседовать не будешь, – категорично заявил Слатковский.

Сразу после этих его слов в кабинет вошел Гришаев. Едва усевшись за стол, он выжидательно посмотрел сначала на Слатковского, потом на Полунина. Последний, взяв из пачки сигарету, прикурил и произнес:

– Гражданин следователь, я хочу сделать заявление. – Он помедлил несколько секунд и добавил: – Я полностью признаю свою вину в деле по незаконному печатанию книжной продукции.

Гришаев молча слушал Владимира.

«Похоже, парень дал себя уговорить», – подумал он.

– Ну что ж, – произнес он вслух, – если вы так решили, вот вам бумага и авторучка. Пишите все, что считаете нужным.

– Я должен посоветоваться со своим адвокатом, – произнес Полунин.

– Он сейчас подойдет, – ответил следователь.

– Нет, – произнес Владимир, – с сегодняшнего дня у меня новый адвокат.

Гришаев взглянул на Слатковского.

– Ладно, давайте перенесем нашу с вами встречу на завтра. Вы, Слатковский, можете быть свободны, а вам, Владимир Иванович, придется вернуться в следственный изолятор.

Когда Гришаев через несколько минут остался один в кабинете, он снова встал из-за стола и подошел к окну, проводил взглядом садящегося в «воронок» Полунина. Когда машина отъехала от здания прокуратуры, Гришаев вновь посмотрел на гнущуюся под ветром березу.

«Ну и черт с ним, – подумал он. – В конце концов парень сам сделал свой выбор. Одним уркой станет больше. Мне в это дело лезть не следует, только отношения с начальством испорчу. Как там в стране дела пойдут, еще не известно, а отношения с начальством при любом раскладе надо иметь нормальные. Мне и так уже рост по службе задерживают. Когда еще обещали должность заместителя прокурора, а я все в старших следователях».

Гришаев сел за свой стол и, решительно закрыв папку, лежащую перед ним, убрал ее в сейф.