Русский вор

– Ксюха, быстро картонку и бинты, наложишь мне шину на руку, обмотаешь бинтами.

– Времени мало, – ответила с сомнением Ксения, – он же уже ждет.

– Я кому сказал, неси бинты! – заорал на нее Волошин.

Через десять минут Леня уже сидел с перевязанной рукой, которую ему подвесили на полосу бинта.

– Ну вот, теперь можно и пидора принимать.

– Ну а я, пожалуй, пойду, – собрался Полунин.

– Где тебя найти? – спросил его Леонид.

– Я позвоню, как устроюсь. Пока в гостинице, а дальше не знаю.

Владимир сжал плечо Леонида, поскольку рука его была не в рабочем состоянии, и, улыбнувшись, направился к дверям.

– Нет-нет, тебе не туда, – крикнул ему вдогонку Волошин. – Выйди через черный ход. О нем мало кто знает, я его специально здесь сделал, чтобы у меня в приемной народ не встречался. …Когда за Полуниным закрылась дверь, Волошин обратился к Ксении:

– Найди Пепла и сообщи ему, чтоб покопал компромат на судью Капнова и адвоката Евневича. Особенное внимание пусть уделит Капнову. По имеющейся информации, этот старый козел из той же компании, что и наш будущий гость, готовясь к визиту которого я весь перебинтовался.

Ксения сделала пометки в своем блокноте и спросила:

– Ну что, звать Шкаликова?

– Зови, – устало махнул рукой Леня.

Когда секретарша вышла из кабинета, он вслух, словно говоря сам с собой, произнес:

– Ну что ж, кажется, большая игра началась. Посмотрим, чем это все закончится. В любом случае господину Слатковскому я не позавидую. Нет ничего хуже, чем иметь дело со смертельно раненным зверем…

Глава восьмая

В кабинете президента Финком-банка находились двое. Кроме Слатковского, сидевшего за своим рабочим столом, здесь был и вице-президент банка Грушин, который расположился в кресле напротив Слатковского.

Это был мужчина средних лет, худощавого телосложения, с густыми седыми волосами, тщательно зачесанными назад. У Грушина был сильный, с хрипотцой голос, никак не вязавшийся с его тщедушным сложением.

– Александр Григорьевич, на этот раз я категорически против, – убеждал он в чем-то Слатковского. – Положение банка и без того достаточно тяжелое. Мы не можем позволить себе сейчас участвовать даже в мало-мальски сомнительных коммерческих операциях. Я и раньше выражал сомнения по поводу многих сделок, в которых участвовал наш банк. Но сейчас, когда совет директоров избрал меня вице-президентом, я, видя, в сколь непростом положении оказался банк, категорически против этого возражаю.

Слатковский молча вертел в руках дорогую перьевую авторучку. Он то отвинчивал с нее колпачок и рисовал на листе какие-то каракули, то вновь завинчивал.

Выглядел Слатковский усталым и раздраженным.

– А не кажется ли вам, любезный Александр Германович, – произнес в ответ Слатковский, – что в данной ситуации именно высокоприбыльные, хотя и рискованные сделки могут быстро избавить банк от проблем? – Их высокоприбыльность, – парировал Грушин, – никто не может гарантировать. Я ведь даже не видел никаких расчетов, говорящих о прибыльности этих сделок. Насколько я понимаю, никто даже не просчитывал возможный коммерческий риск. Единственное основание, под которое отданы кредиты, так это под ваши личные заверения.

– До сих пор моего слова и моих гарантий было достаточно, – высокомерно сказал Слатковский. – До этого кризиса банк под моим руководством имел устойчивую и надежную репутацию, являясь одним из самых крупных в области. Что же мешает сейчас вам верить в меня?

– Ситуация изменилась, Александр Григорьевич, – ответил Грушин, – слишком многое поставлено на карту. Мы с вами сильно рискуем, и рискуем головой. У нас уже сейчас есть проблемы с выплатой денег. Но ваши предложения лишь заморозят положение банка.

Грушин помолчал, переводя дыхание, и уже более доброжелательным тоном добавил:

– Надеюсь, вы понимаете, Александр Григорьевич, что мои слова никаким образом не направлены против вас. Я по-прежнему ценю и уважаю вас как главу банка. В данном случае речь идет лишь о стратегии руководства банка на нынешнем, кризисном, этапе его развития. Не более того.

– Спасибо на добром слове, – ответил, усмехнувшись, Слатковский. – Я тоже ценю вас, Алексей Германович, и уверен, что мы с вами сработаемся. Сегодня же обдумаю все ваши предложения и приму решение.

Грушин поднялся с кресла.

– Ну что ж, в таком случае я откланиваюсь. У меня и у вас сегодня много дел. Думаю, на этой неделе мы окончательно согласуем свои позиции перед советом директоров.

Грушин вышел из кабинета, и в него сразу вошла секретарша Слатковского:

– В приемной ожидает Багров.

– Приглашай его, – хмуро сказал Слатковский.

Он поднялся, вышел из-за стола и, пройдясь по кабинету, остановился у окна, задумчиво разглядывая городской уличный пейзаж за окном.

Окна его кабинета выходили на одну из самых оживленных улиц города, на проспект Маршала Жукова.

Он не обратил никакого внимания на то, как в кабинет вошел и уселся в кресло моложавый мужчина лет тридцати пяти-сорока, среднего роста, крепкого телосложения. У него было волевое, тщательно выбритое лицо, слегка тронутое оспой.

Наконец банкир повернулся к нему и спросил: