Русский вор

Возчику Леонид велел остановиться в двух кварталах от своего дома. Щедро расплатившись, пошел пешком. Вытащив брегет, щелкнул крышкой. Христофоров дожидался его уже пятнадцать минут. Ничего страшного, Элиз займет его разговорами и угостит отваром из шиповника, до которого тот был невероятно охоч.

Усмехнувшись, бывший поручик поймал себя на мысли, что его невероятно заводит изготовление фальшивых монет. Пожалуй, это занятие будоражит куда сильнее, чем дуэль. Одно дело сражаться с заурядными обидчиками, и совсем другое — вызвать на поединок государство, которое никогда не прощает оплошностей. Самое малое, что ему грозит, — пожизненное заключение; но чем выше ставки, тем больше куш.

Варнаховский снял отдельный дом, располагавшийся на пересечении проспектов. Преимущество такого расположения заключалось в том, что подступы к нему просматривались одновременно с двух сторон, и при необходимости он мог уйти через черный ход, к которому примыкали густые кусты сирени.

Открыв дверь своим ключом, Леонид вошел в комнату, где Элиз подливала чаю Христофорову из фарфорового чайника.

— А вот и ты! — проговорила Элиз, радостно улыбнувшись. Варнаховский почувствовал, как по груди разошлась приятная теплота. Видеть Элиз ежечасно превратилось для него в смысл жизни. Даже странно, что прежде он мог обходиться без нее.

— Как продвигаются дела? — спросил Варнаховский, присаживаясь на свободный стул.

— Собираю печатный станок, дело спорится; правда, нужны кое-какие детали, — с воодушевлением отвечал Христофоров. — Но я уже заказал их по чертежам.

Леонид прекрасно понимал Валерия Михеевича, потому что они были замешены из одной глины, да и сотворены единым мастером. Для обоих риск — всего-то острая приправа, без которой жизнь будет невероятно скучной.

— Каждый печатный станок в Рейхе на особом учете, — заметил Варнаховский. — Изготовление деталей для печатного станка может вызвать подозрение.

— Не беспокойтесь, ваше благородие, — с прежним воодушевлением продолжал Христофоров. — Никто даже не поймет, что задумано. Всего-то какие-то детали для станков… А потом, я заказываю их в разных городах: в Ганновере, Бреслау, Лейпциге… — принялся перечислять он.

— Надеюсь, что так оно и есть.

— Осталось отыскать хороших граверов, чтобы нарисовали клише, и можно приступить к изготовлению граверных досок.

— А сами вы не можете этого сделать? — спросил Варнаховский.

— Разумеется, могу, — слегка смутившись, отвечал Христофоров, — но это может занять слишком много времени.

— Времени у нас нет, — согласился Леонид.

— Правда, не знаю, как заставить граверов нарисовать казначейские билеты, не вызывая у них подозрений. Если они что-то почувствуют, то уже при следующей встрече нас будет ждать полиция. Может, у вас имеются какие-нибудь идеи?

Элиз Руше сидела за соседним столиком и маленькими глотками отпивала из чашки кофе. За последние полгода она слегка поправилась, что совершенно не портило ее фигуру; наоборот, округлившиеся формы еще более подчеркивали ее природную женственность.

Сверкнув белыми зубами в широкой улыбке, Варнаховский произнес:

— Имеются.

Глава 14 Он нам необходим

Окончив Венскую академию художественных искусств, Томас Враницки полагал, что теперь заказы обрушатся на него нескончаемым потоком и через пару напряженных лет он займет место в ряду известнейших художников современности. Однако проходили дни, а заказов все не поступало. А то, что он получал, едва обеспечивало его пропитание. В основном Томас занимался тем, что разрисовывал фасады зданий каких-нибудь честолюбивых лавочников или разукрашивал стены открывшихся пивных.

А жизнь была полна соблазнов и всевозможных удовольствий, на которые у него просто не имелось средств. Можно было бы попросить денег у отца, весьма обеспеченного человека, но с тех самых пор, как он, вопреки его воле, вместо военной службы выбрал художественную академию, отношения разладились, а потому приходилось браться за любую работу. В последний раз у Томаса был заказ от мясника: выписал на стенах его дома всю многочисленную семью, включая престарелых родителей. Вышло весьма забавно, и всякий, кто проходил мимо здания, невольно задирал в восторге голову, чтобы рассмотреть детали. Женщина в сиреневом платье и в шляпке-чепце стояла в окружении пятерых детей, в то время как мясник держал на руках младшую дочь, в своем белом платье напоминавшую ангела. А родители счастливой пары, находясь на некотором отдалении, с милыми улыбками наблюдали за семейной идиллией.

Расписывая фасад дома, Томас представлял себя Микеланджело, трудящимся в Сикстинской капелле. Правда, разница была в том, что заказ великий итальянец получил от Римского папы, зная, что роспись переживет века; а сам Враницки рисовал по капризу преуспевающего честолюбивого лавочника, и его краски будут держаться до тех самых пор, пока дом не заполучит нового хозяина.