Русский всадник в парадигме власти

За возможно скоро официальное приурочение выставки на 1885 или 1886 год говорят двоякого рода соображения. С одной стороны, это соображения политические, а с другой — торгово-промышленные. Если обратиться к политической стороне вопроса, в данное время Европейский концерн и правительства Европы более всего озабочивает угрожающая опасность войны и ужасающий рост социализма. Ограждение Европы от этих опасений было бы равнозначительно нахождению философского камня. Та война, которой страшится Европа, не находя средства для ее предотвращения, это война России, в союзе с Францией, против соединенных германо-австрийских сил. Если даже не входить в вероятные подробности этой разрушительной войны, то все-таки очевидно, что результаты ее будут гибельными не только для вовлеченных в нее, но даже для тех, которые в эту борьбу не замешаны. Отсрочка на несколько лет самой значительной войны века была великой заслугой перед человечеством. Всемирная в С.-Петербурге выставка представила бы в глазах Европы серьезную гарантию мира. Даже что касается до усиливающего роста социализма, то и тут всемирная выставка в России могла бы оказать услугу заглушением его на некоторое время. Социалистическое стремление, побудительные основы которого зиждутся почти всегда в смутном чувстве подавленности, в разочаровании самолюбий, в безработице или отсутствии средств к существованию, короче — корень которого лежит в чувстве всеобщего неудовольствия, русский социализм был бы приостановлен в своих начинаниях, обезоружен в своих предприятиях и [неразборчиво] лихорадочным, но спасительным и производительным возбуждением ума, которое обыкновенно предшествует столь важному национальному событию. Есть еще и другой фактор, с которым предстоит считаться как России, так и Европе. Это все усиливающаяся идея панславизма. Она, так сказать, естественно вытекает из самого духа нашего времени, лозунгом которого с 1859 года сделалось объединение племен. Эта идея требует осуществления в жизни, и она вовлечет своих многочисленных сторонников в ужасную войну, если не найдено будет мирного средства для проведения ее в жизнь. Таким средством явилось бы то чувство внутреннего удовлетворения, которое ощутили бы славянские народности, увидев С.-Петербург столицею мирового общения в всемирной выставке. Выставка 1868 года сдержала на четыре года Франко-прусскую войну, несмотря даже на Люксембургский вопрос. Этой выставке 1878 года обязана своим существованием третья республика во Франции, несмотря на то, что она была по последнем издыхании после выхода в отставку г. Тьера и что ей естественно угрожал тот же самый конец, как и обеим ей предшествовавшим.

Материальная и финансовая стороны дела, по моему убеждению, доставили бы России еще больше выгоды, чем политическая. Можно предполагать и даже ожидать несомненно, что как только Ваше Императорское Величество соизволите согласиться на выставку и соблаговолите назначить сроки ее открытия, курс рубля поднимется, можно даже надеяться, что в случае если подготовительные меры будут удачно приняты, то он достигнет номинальной своей ценности в день открытия выставки. Можно было бы иметь в виду все больше и больше усиливающийся рост экономического благосостояния, которым как финансовое управление, так и крупные торговые и банковые фирмы могли бы воспользоваться для окончательного восстановления кредита. Я же опасаюсь для России прискорбной неудачи, которая постигла Венскую выставку. Эта выставка не удалась, потому, что не имела за себя достаточных разумных оснований. Она представила себя только [как] сколок с бывшей в 1868 году. Европейская промышленность, за исключением Русской, была уже достаточно известна по результатам предшествовавших выставок, она не представляла собственно никакого интереса для торгово-промышленного класса и должна была рассчитывать преимущественно только на посещение любознательных любителей. Это обстоятельство является одной из главных причин ее неуспеха, так как только Париж во всяких данных случаях может рассчитывать на исключительный прилив посетителей. С давних пор это понято в Берлине и даже теперь этот вопрос там разрабатывается, от идеи всемирной выставки там отказались по принятии в соображение таких оснований, которые обусловили неудачу всемирной выставки 1873 г. Сверх того следует принять в расчет беспощадную вражду Франции и Германии, обуславливающую невозможность какого-нибудь национального предприятия в Берлине.