Русский XVI век: от соборности к опричнине

В отличие от византийского типа властвования и уж тем более литовского, ордынский тип властвования предполагает отсутствие формального контролирующего общественного механизма. В Византии было два контролирующих механизма. Конечно, все в человеческом мире когда-то работает, когда-то не работает, но общество считало правильно устроенной государственную систему, когда есть патриарх, независимый от императора, и когда есть так называемый Синклит, то есть, Сенат Римского государства, отчасти почетный, но отчасти вполне действенный орган, который может высказывать весьма скептические замечания в адрес императора. И, наконец, императора выбирает народ в театре — это очень древняя традиция, венчают его потом в храме, но выбирает народ. Поскольку народ выбирает императора, то народ чувствует себя тоже элементом политической системы. Естественно, Церковь чувствует себя ответственной за духовно-политическое состояние государства. И, конечно же, сенат -синклит — сейм. Все это присутствует и постепенно продолжает развиваться в литовской части Руси, и это все больше и больше исчезает в Руси Ордынской, московской.

Исчезает Вече — оно становится ненужным, исчезает самостоятельная церковная власть — она становится опасной. Русские князья несколько раз еще, когда митрополита Киевского и Всея Руси назначал Константинопольский патриарх, старались выйти из-под этого контроля, сами назначить, собором своих подчиненных им русских епископов. Так поступил еще в 1147 г. князь Изяслав Мстиславович при выборе Климента Смолятича в Киевскую митрополию, так пытался поступить князь Дмитрий Донской, когда выдвинул своего духовника Митяя в митрополиты. Но тогда ни в первом, ни во втором случае ничего не получилось.

Однако идея авторитарного правления, когда один управляет всеми и все его рабы, постепенно упрочивалась на Руси. Политический принцип: мы — твои рабы, государь, делай с нами что хочешь — это невозможный ни для литовской шляхты, ни для византийской империи принцип, постепенно воплощался в Москве. Тот же Дмитрий Донской, который пытался назначить своего собственного митрополита, первый начал рубить головы за политическое инакомыслие, за то, что какие-то князья, как он считал, хотели от него перейти к князьям ему враждебным.

Здесь надо учитывать, что домонгольская Русь была сообществом свободных людей. Кроме холопов — рабов, все остальные были граждански свободными людьми. Это были свободные земледельцы, или дружинники князя, воины, или — бояре. Если управление не нравилось крестьянину, дружиннику, боярину, он мог всегда уйти от князя. Он мог уйти, взяв движимость, оставив или продав недвижимость. Это идея крестьянского перехода, это идея выбора сюзерена вассалом. Эти принципы начинают с эпохи Дмитрия Донского подвергаться сомнению, именно потому, что идея полного единовластия существует в той стране, вассальной провинцией которой является восточная Русь, то есть, в Орде.

Эта тенденция в какой-то степени смягчается после Дмитрия Донского по той простой причине, что Русь московская очень слаба и фактически, хотя она платит дань Орде, но своими связями на княжеском уровне русское московское государство является вассалом Литвы и, соответственно, литовских обычаев и норм. При Василии Дмитриевиче, сыне Дмитрия Донского, его сын является заложником в Литве. Князья получают жен из дома литовских князей. Эта традиция отчасти смягчает жесткость авторитаризма московского. Но только отчасти.

Второй момент — церковный. Пока митрополит Московский назначался патриархом Константинопольским, духовная власть была независима от власти светской. И власть светская побаивалась слишком давить на чужого вассала, а Московский митрополит был вассалом патриарха Константинопольского в системе феодальных представлений. Тем более, что митрополит не был «Московским», он был по титулу «митрополитом Киевским и Всея Руси», с пребыванием, как правило, в Москве, но посещал время от времени и Киев. Соответственно, он был как митрополитом Литовским, так и митрополитом Московским. Архиепископ Новгородский ему подчинялся. Он был выше, чем Московский князь и управлял на намного большей территории, чем Московский князь. Тем более управлял он не телами, а душами человеческими.