Русский

— Знаешь, Дима, я тебе завидую.

«Это уже смешно, — подумал Дима. — Может, он красуется перед женщиной?»

— Ты многое умеешь. И тебе плевать на деньги. Богатство — это бремя. Оно не дает тебе ни минуты покоя. Оно как новорожденный младенец. Требует круглосуточного присмотра, без выходных. А вот ты — тебе не о чем волноваться. Ты свободен.

Дима решил не отвечать. Ему нужно было многое обдумать. Соломон занимал все больше и больше места в его мыслях. К вечеру понедельника все их проблемы и разочарования, скорее всего, потеряют всякое значение на фоне невиданной катастрофы — и в Париже ему больше некого будет искать.

У него была еще одна проблема: Блэкберн. Американец заплатил слишком высокую цену за то, что спас Диме жизнь.

Он обернулся к Оморовой:

— Как ты думаешь, послание дошло?

Та вздохнула:

— Я ничего не могу гарантировать. Этим каналом уже сто лет не пользовались. Нам остается только надеяться.

«Роллс-ройс» въехал на территорию аэропорта через ВИП-ворота и направился к самолету, ожидавшему на взлетной полосе.

76

Форт-Дональдсон, США

Джордж Джейкобс мелькал на базе так давно, что никто уже не помнил, когда он сюда пришел. На самом деле он работал в Форт-Дональдсоне дольше всех остальных гражданских. Он поступил сюда в шестнадцать лет, а сейчас ему было пятьдесят восемь. Джордж работал хорошо, не ввязывался в неприятности, всегда был готов помочь. «Для меня не существует черной работы» — таков был его традиционный ответ на любую просьбу. Он всегда был энергичен, всегда в отличном настроении, всегда напевал во время работы старые песни. Он знал наизусть всего Коула Портера, Бадди Холли и Синатру.

Сначала Джордж присматривал за садом, потом его хозяева решили, что он будет полезнее внутри здания, и он устроил так, что его перевели в уборщики. Вскоре Джорджа заметили и сделали ремонтным рабочим. С того времени он получил доступ практически ко всем уголкам базы: он чинил шпингалеты, приклеивал отставшие кафельные плитки, чистил вентиляционные шахты. И все это он делал так тихо и незаметно, что большинство служащих не обращали на него внимания. Словом, он вел себя так, как приказали ему люди, представляющиеся Кузеном Хэлом.

Все его карьерные усилия были направлены на то, чтобы получить возможность наблюдать за тем, что сюда прибывало и отбывало отсюда. Самолеты, техника. Он обладал энциклопедическими познаниями во всем, что касалось военного транспорта. Джордж мог взглянуть на «Хамви» с расстояния пятидесяти метров и назвать номер шасси с точностью до нескольких цифр. Он мог отличить С-130, изготовленный в Сиэтле, от С-130, изготовленного в Миссури. Кому это было нужно? Он не спрашивал. «Не спрашивай, просто сообщай сведения». Таковы были условия сделки. Джордж так преуспел в своей работе именно потому, что никогда не спрашивал, просто выполнял.

Поэтому, когда последний Хэл позвонил ему и они встретились в забегаловке «Тако Белл» на шоссе № 45, он был поражен.

— Сейчас будет немного другое задание, — сказал Хэл. — Ты готов?

— Ты меня знаешь, — ответил Джордж, вгрызаясь в эмпанаду с яблоком и карамелью — его любимую.

— В тюрьме на базе сидит один парень. Ты туда ходишь?

— Конечно, но я его увидеть не смогу. Он в одиночке.

— Мимо его камеры сможешь пройти?

— А как же.

— А в коридоре, когда ты проходишь мимо, бывает кто-нибудь?

— Иногда.

— Они на тебя смотрят?

— Да нет.

— Ты у нас любишь петь, да?

Каждый раз, когда Хэл говорил что-то подобное, у Джорджа мурашки пробегали по коже: хозяева знали о нем все.

— Да, люблю.

Он уже собрался перечислить десять своих самых любимых песен, но Хэл прервал его:

— У меня для тебя есть новая песня.

И он продиктовал Джорджу слова.

77

Блэкберн лежал на нарах, слушая тишину. Примерно раз в полчаса из коридора доносились какие-нибудь звуки. Блэк слышал шаги, но не видел, кто там ходит. Скрип колес тележки с обедом был самым приятным звуком. Тележка останавливалась только один раз: он был единственным заключенным.

Но сегодня он услышал новый звук. Блэк не поверил своим ушам, решив, что это очередная игра воображения. «Да-де-да-де-дада. Да-де-да-де-дада». Голос пожилого мужчины. Он напомнил ему о деде. Пение сопровождалось каким-то царапаньем, шумом шагов и лязганьем стремянки. «Да-де-да-де-дада. Да-де-да-де-дада». А потом Блэкберн услышал слова.

«Я лечу в Париж, как и обещал. Я буду там завтра. Да-де-да… Не отчаивайся, повторяю, не отчаивайся».