Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Известия из Германии действуют удручающе. Мы действительно досидели до последней возможности, и я рад, что нас уже там нет. Но остались там и близкие люди, и десятки людей, судьбой которых мы годами привыкли интересоваться. За них тревожно и грустно803.

Что же происходило с десятками знакомых Гольденвейзера и с сотнями не знакомых ему лично «русских евреев» в нацистской Германии в 1930-е и начале 1940-х годов? Источники, находящиеся в нашем распоряжении, крайне скудны. Те «русские евреи», кто не успел выехать из Германии, в большинстве своем погибли, и их архивы не сохранились. Редким свидетельством являются довольно поздние воспоминания поэтессы Веры Лурье, пережившей Вторую мировую войну в Берлине. Написанные по-немецки, они долго не могли найти издателя и лишь недавно увидели свет в переводе на русский язык804. Многие из тех, кто уехал из Германии во Францию или в другие европейские страны, позднее оккупированные нацистами, также были уничтожены нацистами. Тем не менее кое-какие отрывочные сведения у нас есть, и опять-таки благодаря А.А. Гольденвейзеру. Переехав в США, он вовсе не утратил интереса к судьбе своих соотечественников в Германии, что называется, «держал руку на пульсе», вел обширную переписку с людьми, или находившимися в Германии, или перебравшимися в другие страны, но сохранявшими связи со страной первой эмиграции. Некоторые из его корреспондентов продолжали работать на благо единоверцев, оставшихся в «пасти дьявола».

Таким образом, в нашем распоряжении имеется комплекс писем, отражающих, причем довольно систематически, жизнь русско-еврейских эмигрантов в Берлине в 1938 – 1940 годах. Сведения о предшествующем пятилетии более отрывочны.

Нацисты поначалу были заняты более неотложными делами, чем решение вопроса о статусе русской эмиграции, включая ее еврейскую составляющую. Однако же высокую активность и инициативность проявили крайне правые круги эмиграции, спеша «вскочить на подножку» набиравшей ход нацистской машины. Да и сравнительно умеренные правые начали «делить власть». Добавим: не спросив хозяина.

Так, профессиональный дипломат, глава некогда наиболее влиятельной из русских организаций в Германии – Русской делегации (преемницы русской дипломатической миссии) – С.Д. Боткин, видимо, собирался «прибрать к рукам» наследство представительства Нансеновского офиса в Берлине. Русская делегация, с 1922 года именовавшаяся Организацией защиты интересов русских беженцев (Vertrauensstelle für russische Flüchtlinge), со временем уступила «пальму первенства» нансеновскому представительству (Нансенамту). Боткин предвидел смещение с поста главы Нансенамта присяжного поверенного Е.А. Фальковского и полагал, что наиболее реальным претендентом на освобождающуюся должность будет он сам. Любопытны мотивы, по которым он считал смещение Фальковского более чем вероятным. 9 января 1934 года Боткин писал В.А. Маклакову, председателю Совещания российских послов805 в Париже: «Фальковский не еврей, но может быть еврейского происхождения. Во всяком случае, политически он, насколько мне известно, был народным социалистом, а теперь принадлежит к левому крылу РДО806, которое он в Берлине и возглавлял. Само собою, подозрения на еврейство и левая ориентация мало-мало подходят к теперешнему настроению в Германии, о чем мне уже и намекали недавно в Имперском министерстве внутренних дел…» 807 Боткин, будучи уверен в «смене власти», информировал Маклакова, что мог бы принять к себе на службу Фальковского лишь после согласования с немецкими властями.

Как мы увидим ниже, Боткина ожидало сильное разочарование.

Полгода спустя Боткин получил сведения об отношении новых властей к русской эмиграции из первоисточника – от министра иностранных дел Константина фон Нейрата. Боткин был принят фон Нейратом вскоре после событий 30 июня 1934 года – беспощадной расправы Гитлера с бывшими соратниками – Эрнстом Ремом и верными ему штурмовиками. К удивлению Боткина, министр уделил ему довольно много времени. Кроме обсуждения международных вопросов речь зашла и о русских беженцах в Германии. Боткин счел полезным указать министру на «крайнюю несерьезность целого ряда русских партий, ежедневно возникающих в Германии под различными наименованиями, стремящихся как-то подделаться под немецких национал-социалистов». Фон Нейрат был не слишком осведомлен в местной русской политике, однако ему было известно, что русские «партии» враждуют между собой. Свидетельством этого были многочисленные доносы, поступавшие властям от новообразованных организаций. Доносили они в основном на старые эмигрантские структуры, явно стремясь расчистить себе «место под солнцем». Доносы доходили даже до фон Нейрата. Одним из объектов нападок был и сам собеседник министра, о чем тот сообщил Боткину808.