Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Простите, господа, если я буду говорить совсем откровенно, и если я Вам скажу, что у меня создалось впечатление, что русские юристы при рассмотрении вопроса о применении советских законов за границей руководствовались менее чисто научными соображениями, чем политической ненавистью против советского правительства. Можно сказать, что этот съезд489 был только звеном в цепи политической борьбы, которую русская эмиграция ведет против Совдепии. Это совершенно понятно и даже естественно. Я знаю, сколько Вы, уважаемые коллеги, пострадали и еще страдаете от переворота в России, что Вы все потеряли: имущество, родину и даже подданство. Я знаю, что воспоминание об этих страданиях еще слишком свежо, чтобы позволить Вам анализировать события в России с хладнокровностью хирурга…490

В 1923 году был заявлен ряд докладов на тему «Советское законодательство», однако в середине года этот ряд прерван выступлениями о юридических проблемах, сопряженных с финансовым кризисом в Германии: Я.Г. Перский прочел доклад «Обесценение германской марки и гражданское право», Е.А. Фальковский – «О судебном законе и праве бедности по германскому закону применительно к бесподданным», С.К. Гогель – «Кризис парламентаризма и демократии».

В 1924 – 1927 годах юристы продолжали попытки осмыслить правовую ситуацию в СССР и сущность советской власти (доклады А.А. Гольденвейзера «Советский федерализм», К.И. Савича «Российская коммунистическая партия в значении верховной власти СССР» и «Новый хозяйственно-административный строй в советской деревне», А.А. Боголепова «Власть на местах в республиках советской России», И.М. Рабиновича «Идеология советского гражданского законодательства»). Доклады о советском праве делили повестку дня с актуальными проблемами юридического положения эмигрантов в Германии. Новым поводом для изучения советского права стало заключение в октябре 1925 года торгового договора между СССР и Германией (этот договор становится темой нескольких докладов, подготовленных рефератной комиссией). Тезисы докладов на фоне эмигрантской публицистики выглядят достаточно стандартно: коммунистическая партия узурпировала власть и подавляет гражданские свободы, коммунистическое хозяйство после отмены нэпа неэффективно («социалистические элементы работают дорого и плохо и развиваются благодаря привилегиям и монополиям. Им передается вся эмиссия, они получают громадные дотации из бюджета, построенного на непомерной эксплуатации частного хозяйства»491), выход заключается в возврате к капитализму.

В 1928 – 1930 годах заседания комиссии проводились значительно реже, несколько раз в год, в 1931 и 1932 годах было сделано всего по два доклада. Явный интерес вызвали сообщения члена американской Коллегии адвокатов А.Д. Марголина (того самого бывшего петлюровского дипломата) об американском праве: в 1929 – 1930 годах докладчика приглашали выступить трижды.

Упомянем еще одного видного юриста, имя которого часто будет встречаться на страницах этой книги, – приват-доцента Киевского университета по кафедре государственного права Льва Моисеевича Зайцева (1882 – 1947). Зайцев был довольно серьезным ученым и еще в России опубликовал ряд научных трудов, причем, как правило, на актуальные темы492. В Берлине, где он обосновался в 1920 году, Зайцев среди прочего читал лекции по русскому праву в Институте иностранного права при Берлинском университете, состоял членом Русской академической группы. По партийной принадлежности Зайцев был кадетом и принимал в 1920 – 1921 годах участие в заседаниях берлинской группы Партии народной свободы. Он был членом Союза русских евреев в Германии, в котором играл довольно заметную роль, и одним из последних членов Союза русской присяжной адвокатуры, уехавшим из Берлина незадолго до начала Второй мировой войны.

На 28 января 1933 года, за два дня до прихода Гитлера к власти, в Союзе русской присяжной адвокатуры в Германии состояли 75 человек. Около 60 из них были этническим евреями493.