Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке

Тем временем Китай объявил о своем нейтралитете [Guodong 2014: 15–36], однако впоследствии препятствовал попыткам японцев воспользоваться Амоем в качестве военно-морской базы против России, которая была необходима Японии для поддержания господства в море до организации надежной линии морских поставок[51]. Несмотря на нейтралитет Китая – очевидно, исключая Маньчжурию, на территории которой происходили сражения, – его население было сильно вовлечено в войну, так как Япония и Россия использовали китайцев в зоне военных действий в качестве шпионов [Wolff 2005: 327–328]. Сама война состояла как из наземных, так и из морских сражений, что создавало воюющим странам проблемы сразу по нескольким направлениями. Однако казалось, что политические и военные лидеры России проигнорировали значение этого конфликта и недооценили требуемый объем подготовки к нему, что вызвало обвинения в излишней самоуверенности[52].

Командование в Маньчжурии принял А. Н. Куропаткин (1848–1925). До войны он выступал против «безобразовской клики», а после начала боевых действий выбрал скорее оборонительную тактику борьбы с японцами. Алексеев же намеревался защищать Порт-Артур и продолжать обороняться в море [Семёнов 2008: 52; Steinberg 2005: ПО]. Однако Куропаткин помнил о том, что русской армии потребуется от пяти до семи месяцев на полное развертывание сил на полях сражений Восточной Азии, поскольку Транссибирская магистраль была одноколейной, кроме того, войскам предстояло преодолевать Байкал [Der Rus-sisch-Japanische Krieg 1904:64][53]. Русский адмирал высказал туже обеспокоенность морскому атташе Паулю Хинце (1864–1941):

Думаю о проблеме снабжения армии из 300 000 человек в Маньчжурии при помощи однопутной железной дороги. Из расчета один вагон на 1000 человек в день для снабжения провизией потребуется 300 вагонов или 10 поездов в день. И это не считая фуража для лошадей, амуниции и других необходимых вещей[54].

В результате российская армия была вынуждена приостановить переброску войск для отправки ресурсов на Дальний Восток [Die Verpflegung 1906:657]. Мука закупалась в европейской части России, а скот в Монголии [Die Verpflegung 1906:658–659]. Количество русских войск росло с каждой неделей; таким образом, снабжение оставалось серьезной проблемой на протяжении всей войны. Однако доставка продовольствия была не единственной проблемой русской армии. Ее военачальникам нередко не хватало информации о врагах и географии мест сражений. Русская пресса часто публиковала секретные данные, которыми пользовался японский главный штаб при планировании следующих кампаний [Sergeev 2005: 293–294].

Напротив, японская армия стремилась не предоставлять международным корреспондентам и военным наблюдателям никакой информации. Отправлявшихся в Маньчжурию в 1904 году инструктировали о сохранении военной тайны[55], и «каждый находящийся в походе человек мог отправить не более десяти телеграмм в день. В каждой телеграмме содержалось не более 100 японских иероглифов или 50 слов, если она была написана на европейском языке»[56]. Участники же военных действий подчинялись еще большему количеству правил и ограничений:

Необходимо, чтобы военные тайны Японии не передавались через частные письма третьей стороне. Сообщения в газеты, журналы и учреждения, открытые для посещения широкой публике, должны цензурировать сопровождающие офицеры. Владельцев фотоаппаратов необходимо предупреждать о запрете на фотографию в определенных случаях[57].