Русско-японская война и русская революция. Маленькие письма (1904–1908)

Колокол, мирно дремавший, цел и могучие звуки идут по Руси оскорбленной в эти торжественные и великие дни, которые мы все переживаем одинаково и чувствуем, как приблизился малый к великому и великий к малому. Дни эти торжественны единодушием, они велики скорбью, объединяющею нас, скорбью о том, что Россия должна была начать войну, и что, захваченная внезапно, она потеряла своих сынов, и была изранена в своем флоте. Они велики по тому одушевлению, которое царствует повсюду и которое сожжет в своем огне и равнодушие и противодействие тех, которые не знают, что творят, а если знают, то не уразумели еще того, за что народ великой державы призван историческими судьбами бороться.

Оставим в стороне все то, что нас огорчает, оставим дипломатию и вопросы международного права; оставим дерзость врага и будем смотреть на него спокойно; оставим английских авгуров и будем думать о настоящем в связи с будущим. Я пишу это, прочитав проводы А. Н. Куропаткина в Москве. Она — на высоте своего значения, наша старая первопрестольная столица, с ее домом Пресвятыя Богородицы, как выражались наши отдаленные предки. Москва говорит в лице городского головы о «завоевании мира», о «прочном и скором мире», в лице председателя земской управы — о «великом значении подвига, предстоящего русскому воинству»; в лице предводителя дворянства — о «бесповоротном упрочении русской твердыни на берегах Великого океана». Конечно, дай Бог скорого мира, но прочный и скорый мир едва ли совместим с настоящим положением воюющих держав. «Великое значение подвига, предстоящего русскому воинству» и «бесповоротное упрочение России на берегах Великого океана» — вот что главное. А это скорым маршем не может быть достигнуто.

Не раз выражалось в печати, что настоящая война — бесполезная война. Даже газета «Times» назвала ее бесполезной, но трудной. Приходится слышать об этом и среди русских. Вообще говоря, всякая война не только бесполезна, но и вредна в том смысле, что все войны страшно тяжелы и изнурительны и для государства, и для каждого гражданина. В частности, ни о какой войне нельзя сказать заранее, полезна ли она или бесполезна, если уж говорить о пользе войны. Говорят: зачем нам Маньчжурия, зачем Порт-Артур, даже зачем Великий океан, когда у нас нет ни сильного военного флота, ни даже сколько-нибудь удовлетворительного торгового флота. Скорей же ликвидируем все это и примемся за внутренние реформы.

Но война уже есть, она идет, тяжелая и мрачная. Одного этого достаточно для того, чтобы не говорить о какой-то ликвидации. Говорить о ликвидации, значит признать свое бессилие; допустить какое-нибудь посредничество, значит признать свое ничтожество даже перед Японией и ждать, как посадят Россию на скамью подсудимых и дадут ей испытать новое унижение, горшее, чем берлинское.

По-моему, для России война эта страшно важна. Может быть, она преждевременна, слишком внезапна, но она — большого значения для России.

Она важна потому, что Россия не может отступать от своих целей. А цели эти несомненно поставлены произволом ли людей, или историей, которой повинуются люди невольно. Занятый нами берег Великого океана — это конечная цель наших завоеваний. Великий океан с теплым морем — это предел наших военных усилий, это конечная и прочная граница нашей Державы. Нужна ли нам Маньчжурия, об этом Россия может сказать только после победоносной войны, не ранее и не иначе. Ни один русский дипломат не имеет права сказать: нет, потому что Россия прежде всего должна победить во что бы то ни стало в этой войне. Она могла не победить под твердынями Севастополя, могла бы не победить Турцию в 1878 году. Все это было тяжело и могло быть тяжело. Но там мы не ставили на карту все наше значение, как великой и образованной державы. А теперь мы его ставим. Или мы действительно великая держава, недаром стремившаяся в Азию для своих культурных целей, недаром тратившая силы и деньги своего народа, рассчитывая на его развитие и власть русского разума, или все это было какое-то глубоко-трагическое недоразумение, а во мнении цивилизованного мира — трагико-комический фатум, достойный смеха? Вот перед нами какая роковая задача.

Или мы победим, и победим тогда не Японию только, но окончательно победим и все страны, приобретенные нами в течение двух веков, победим предрассудки Европы относительно России, или мы будем побеждены и тогда будем побеждены для всего мира, для Турции, для Кавказа, для наших среднеазиатских владений, для влияний на Балканском полуострове, для всего славянства, которое чует в России старшую и сильную сестру, для всех других врагов, наконец.