Русско-японская война. В начале всех бед

После ланча состоялось торжественное фотографирование. Потускневший от времени снимок дает весьма наглядное представление о складывающейся психологической ситуации. Огромный Витте доминирует на снимке, оттесняя на второй план невысоких японских представителей. Почти все присутствующие отметили, что Рузвельт самым теплым образом разговаривал именно с Витте. В ходе приема Рузвельт пришел к безусловному выводу, что именно от Витте будет зависеть согласие на контрибуции — одно из ключевых условий успеха конференции. На снимке видны муки на лице у Такахиры, знак невольно попираемой гордости.

В половине третьего Рузвельт распрощался со всеми, и еще один 21-пушечный салют всполошил сонный полуденный мир американской Новой Англии. За ним на небольшой яхте «Дельфин» отправились японцы. Гораздо более крупное судно стало временным домом российской делегации, которая во главе с Витте переоделась в белое и вскоре же появилась на палубе. О Рузвельте в этот вечер вспоминают, что он выглядел усталым, но довольным. «Я думаю, что мы взяли хороший старт. Я знаю, что весь мир сейчас смотрит на меня; но и осуждение — в случае неудачи конференции — падет именно на меня. Ну что ж».

Условия мира вырабатывались в борьбе интеллектов и воли, и здесь — вперед вышел российский представитель. Важным было отношение средств массовой иенформации. Удачей для России было то, что к концу конференции многие из влиятельных американских органов печати, поначалу враждебные России, существенно изменили тон. Косвенным образом Витте использовал и самого Рузвельта, поставив его в положение, когда тот должен был торопить японцев.

Япония вела себя жестко. Японцы требовали признания преобладания своих интересов в Корее, части влияния в Маньчжурии; ухода русских из Маньчжурии; совместного японо-русского соглашения «не препятствовать мерам развития Китаем Маньчжурии»; передачи Японии острова Сахалин со всеми строениями; передача Порт-Артура, Дальнего и прилегающей территории; передача Японии железной дороги между Порт-Артуром и Харбином вместе с угольными шахтами; использование Россией Транссиба только в мирных целях; возмещение Японии военных убытков; сдача Японии всех русских военных кораблей, находящихся в нейтральных водах; ограничение русской военно-морской мощи на Тихом океане; передача Японии прав на рыболовство вдоль российских берегов, заливов и рек Дальнего Востока России.

У обеих делегаций были инструкции от своих правительств. Японцы были озабочены тем, что они могут отобрать у русских. Русские же интересовались тем, что они могут отдать и пределами, за которые они выйти не могут. В первом же отчете царю граф Ламздорф, министр иностранных дел России, рекомендовал отказаться от идеи осуществлять русское влияние в Корее. В свете провозглашенной японцами позиции, все ожидали от японцев требований выплатить контрибуции. С точки зрения Ламздорфа военные рычаги России на Дальнем Востоке были ограниченными. Царь так прокомментировал этот доклад: «Я готов завершить войну, которой я не хотел, миром, которого я желаю, при условии, что условия не повредят престижу России». На докладе добавил: «Я не считаю, что мы разбиты; наша армия еще нетронута, и я верю в нее». Царь был готов отказаться от русского влияния в Корее, то не была русская территория. Но что касается выплаты репараций, тут он был тверд: «Россия никогда не платила дани; я никогда не соглашусь на это». Николай трижды подчеркнул последнее предложение.

Русская делегация разбирала японские требования пункт за пунктом. Витте был категорически против российского вмешательства в корейские дела и он немедленно согласился на главенство Японии в Корее с условием, что отсюда Япония не будет угрожать Маньчжурии. Русская делегация согласилась и на передачу японцам железной дороги Порт-Артур-Харбин. Витте полагал, что русская делегация должна «мыслить широко», не держась за второстепенные пункты. За два пункта он стоял «насмерть»: выплата компенсаций и сохранение за Россией Сахалина. «Если переговоры прервутся, пусть все видят, что «мелочными» были японцы.

Было условлено, что переговоры будут тайными, но Витте делал вид, что это было японское условие. Удивительным было то, что на следующий день бостонские газеты в деталях изложили японские условия. Японцы были в ярости. Подозрение пало на пресс-секретаря русской делегации Коростовца.