Русско-японская война. В начале всех бед

Военный корреспондент лондонской «Таймс» писал: «Русские на Ялу открыты со всех сторон, и если они будут так же поступать и впредь, они будут достойны наказания». Ложное чувство мирного спокойствия на далекой реке обмануло впечатлительных детей природы, положившихся на широкую реку и еще на знавших стоического упорства своих неукротимых противников.

Первая битва войны

К 23 апреля японцы точно знали место размещения русских частей, характер их оборонительных сооружений в районе Антунга. Они уже знали, сколько у русских орудий и какого они качества. Русские же части преступно бездействовали. Для победы японцам было необходимо скрыть место своего пересечения реки и силу своего удара. Впервые в этой войне появляется трехметровой высоты гаолян — сорт просо, популярный в этом регионе, скрывающий человека во весь рост и почти незнакомый европейцам.

Вечером 25 апреля 1904 г. японцы изготовились к удару, первая же битва войны произошла в ночь на 26-е. Чтобы представить себе это сражение, следует учесть, что в своем устье река Ялу распадается на несколько рукавов; Гвардейская дивизия японцев в эту ночь захватила один из островов устья (Кюри), а 2-я дивизия высадилась на острове Кинтей. Одетые в одежды корейских рыбаков, японские разведчики не прекращали своей работы, и японские командиры шли вперед, точно зная, что ожидает их впереди. При этом фанатично настроенных японцев не пугала ледяная вода Ялу. Они демонстрировали то, чего от них тогда не ожидали — феноменальную самоотверженность. Работа японской полевой разведки была настолько четкой, что они «переоценили» численность русских солдат всего на одну тысячу.

А когда стороны увидели друг друга, бесстрашие японцев буквально поразило русских. На виду у всего русского фронта японцы, презирая возможный огонь, начали строить мост. Четыре дня била русская артиллерия по этому объекту, а японцы строили запасные переправы уже на более узких участках реки. Позднее стало очевидным, что большой мост просто отвлекал внимание, по нему в конечном счете не переправился ни единый человек. Прикрываясь этим своего рода «троянским конем», генерал Куроки бросил свои лучшие части на переправу в совершенно другие места. Претерпев огонь российских пушек, теперь японцы взамен точно знали места расположения русской артиллерии. Одновременно они приготовили свой сюрприз: выставили на боевые позиции гаубицы калибром 4,7 дюйма (купленные на заводах Круппа незадолго до войны и в чрезвычайной секретности переправленные в Японию). Феноменальным достижением было то, что всего через неделю после переправки этих гаубиц в Корею, они оказались на реке Ялу. Даже в страшном кошмаре русские не могли бы представить возможность встретить самые могучие в мире пушки против себя в маньчжурских дебрях.

Командующий российским левым флангом генерал Трусов мог видеть отчаянный по смелости бросок японцев через реку, и он запросил 26 апреля либо подкреплений, либо права на отступление. На это генерал Засулич, еще не отрезвевший от пустого бахвальства, ответил: «Его Величество сделал меня членом ордена Святого Георгия, а посему я не готов отступать». Утром следующего дня реку Ялу перешла 12-я дивизия японцев и русским войскам не осталось ничего иного, как отступить на свои основные оборонительные позиции. Это не помогло: во второй половине дня, не теряя времени на остановки, 12-я дивизия японской армии тремя колоннами зашла в тыл русским армиям.

Южнее, прямо за позициями Гвардейской японской дивизии, оказались удивившие всех (включая иностранных наблюдателей) гаубицы. И это при том, что, как писал обозреватель лондонской «Таймс», русские не предприняли ни малейших усилий замаскировать свои орудия. Гаубицы начали свой убийственный огонь в решающий момент битвы. (А ведь русское командование сомневалось в самой возможности провезти эти гаубицы по корейским дорогам). Теперь в течение часа российские войска потеряли практически всю свою артиллерию, ставшую мишенью прицельной стрельбы неукротимых японцев. Очевидец: «Огонь был невыносимым». А 12-я японская дивизия продолжала буквально заползать в тыл русским укреплениям на всем правом берегу Ялу. Более всего японцев поразило, что никто не пытался перекрыть им дорогу. Два различных подхода были продемонстрированы со всей очевидностью.

Теперь в русских штабах недоуменно читали поразительные сообщения. Генерал Кашталинский доносил генералу Засуличу: «Я воздерживаюсь от комментариев по поводу стратегической ситуации, которая лучше известна Вашему Превосходительству, чем мне. Восточносибирская артиллерия понесла тяжелые потери… Она замолчала в течение шестнадцати минут». Преобладающим было мнение, что следует отходить на вторую линию обороны, но Засулич, словно не веря в предательство судьбы, отказывался даже обсуждать это. Его интересовал не отход, а победа. Он запретил любую форму отхода.