Русско-японская война

У обеих делегаций были инструкции от своих правительств. Японцы были озабочены тем, что они могут отобрать у русских. Русские же интересовались тем, что они могут отдать и пределами, за которые они выйти не могут. В первом же отчете царю граф Ламздорф, министр иностранных дел России, рекомендовал отказаться от идеи осуществлять русское влияние в Корее. В свете провозглашенной японцами позиции, все ожидали от японцев требований выплатить контрибуции. С точки зрения Ламздорфа военные рычаги России на Дальнем Востоке были ограниченными. Царь так прокомментировал этот доклад: «Я готов завершить войну, которой я не хотел, миром, которого я желаю, при условии, что условия не повредят престижу России». На докладе добавил: «Я не считаю, что мы разбиты; наша армия еще нетронута, и я верю в нее». Царь был готов отказаться от русского влияния в Корее, то не была русская территория. Но что касается выплаты репараций, тут он был тверд: «Россия никогда не платила дани; я никогда не соглашусь на это». Николай трижды подчеркнул последнее предложение.

Русская делегация разбирала японские требования пункт за пунктом. Витте был категорически против российского вмешательства в корейские дела и он немедленно согласился на главенство Японии в Корее с условием, что отсюда Япония не будет угрожать Маньчжурии. Русская делегация согласилась и на передачу японцам железной дороги Порт-Артур-Харбин. Витте полагал, что русская делегация должна «мыслить широко», не держась за второстепенные пункты. За два пункта он стоял «насмерть»: выплата компенсаций и сохранение за Россией Сахалина. «Если переговоры прервутся, пусть все видят, что «мелочными» были японцы.

Было условлено, что переговоры будут тайными, но Витте делал вид, что это было японское условие. Удивительным было то, что на следующий день бостонские газеты в деталях изложили японские условия. Японцы были в ярости. Подозрение пало на пресс-секретаря русской делегации Коростовца.

Обе стороны наблюдали за тем, как они смотрятся со стороны. В воскресенье, 13 августа 1905 г. посланник от Витте сказал японцам, что очередное заседание отменяется — русская делегация идет в церковь. Боясь показаться американской публике язычниками, японцы решили ради престижа посетить христианский храм. Во многом это было результатом того, что посол Такахира был сторонником стожайшего уважения местных моральных норм и обычаев. Витте с двумя сопровождающими отправился в церковь на автомобиле, сопровождаемый всей русской делегацией в омнибусе. Настоятель Церкви Христа Спасителя и не пытался скрыть, на чьей стороне его симпатии. Один из псалмов он пропел на мотив русского национального гимна.

Поздно вечером делегации возвратились в свои отели.

На следующий день С.Ю. Витте ответил на японские условия пункт за пунктом. Камнем преткновения стали Сахалин и контрибуции. Но, сказал Витте, Россия не готова идти на мир «на любых условиях». Русская делегация в те дни не знала, в какой мере, насколько серьезно Япония нуждается в деньгах — война подорвала ее финансы. Война стоила Японии миллион долларов в день, и она нуждалась в кредите — примерно в 200 млн. долл. Внутри страны японцы неимоверно нагрузили налоговое бремя, на военные цели шли 53 процента национального бюджета. Рассчитывать на обильные кредиты Токио уже не приходилось.

По совету президента Рузвельта японская делегация обсуждала проблемы одну за другой, чтобы оставить самые сложные напоследок. И этот критический момент наступил 15 августа, когда на повестке дня стала тема Сахалина. Японцы требовали либо остров, либо огромный выкуп — до 150 тысяч фунтов стерлингов. Атмосфера на переговорах стала грозовой, когда японская делегация потребовала ограничения Тихоокеанского флота России. Тут конференция приблизилась к кризису.

Кризис в переговорах

Первым признаком серьезного конфликта на переговорах стало прибытие 18 августа к Рузвельту, в его летнюю резиденцию в Ойстер-Бей Кентаро Канеко. Согласно его сведениям, переговоры зашли в тупик из-за спора о Сахалине и контрибуциях.

Витте направил поток своей неудержимой речи и только-что завоеванной популярности у американской прессы на обличение жадности японцев, готовых ради денег, ради контрибуции пролить еще моря крови. Он психологически прижал к стене Комуру, отказываясь жертвовать и территориями и деньгами. Японцы уже не посягали на статус Владивостока и стали называть контрибуции «возмещением расходов». Витте не ослаблял, а укреплял российские позиции. Он не соглашался даже обсуждать статус Сахалина, который был им назван «часовым у наших ворот». Он соглашался лишь на увеличение экономических возможностей японцев на острове.