Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика

Как мы видим, дефиниции более детальные, чем в Статуте 1529 г. Они не совпадают в обеих статьях (2 и 3) Статута 1588 г., что естественно: во время похода в поветовое войско выставлял людей всякий, владевший землей, в том числе и не шляхтич («вдовы и татаре и мещане, за которыми вотчины с крестьяны»). Круг лиц, принадлежавших к привилегированному сословию, яснее обозначен в статье 3.

Среди понятий Статута 1588 г. отсутствуют такие, как панята, вельможи, встречающиеся в статьях Статута 1529 г. Это, очевидно, не означает, что к 80-м годам в Литве исчезли магнаты и паны. Скорее сословные группы растворились в терминах «паны рада духовные и светские», «урядники земские и дворовые» и т. д.[755] Это дает возможность предположить, что значение государственной службы, особенно на местах, к концу XVI в. существенно возросло. Если среди высших должностей в Статуте 1529 г. выделялись прелаты, что, однако, можно отнести и к указанию на роль католической церкви в государстве, то Статут 1588 г. знает панов раду, духовных и светских, т. е. в нем в отдельную группу выделяются члены верховного государственного органа – великокняжеского совета.

Возрастает и роль других «урядников». Воеводы, каштеляны, хорунжие и другие чины, названные в соответствующих статьях Статута 1588 г., существовали весь XVI в. Появление их в законодательных актах может свидетельствовать о возрастании роли служебного положения в жизни государства, в жизни сословий, а также возрастании значения местных органов управления.

Если при определении сословных групп авторы Статута 1529 г. действительно в основном опирались на представление о происхождении человека, то к 80-м гг. сословность проявлялась в службе, в возможности занимать определенную должность. А в реальной жизни эта возможность реализовывалась через происхождение и земельное могущество семьи.

О том, что верхушка правящего класса – князья, паны – осталась замкнутой, а низы – шляхта, рыцарство – стали подвижными, что структура нижних слоев стала более дробной, может свидетельствовать увеличение числа должностных групп в Статуте 1588 г., где появляются урядники земские, градские, дворовые, хорунжие. Численный рост и усиление определенных групп внутри шляхты, сформированных по принципу земской службы, говорит о возрастании роли местных организаций шляхты, которая выражалась в решениях, принятых поветовыми сеймами. Эти земские, местные структуры менее связаны с жизнью великокняжеского двора и менее зависят от него.

В Статуте 1588 г. специально оговаривается, что шляхтича, который служит «князю или пану», «в бесчестьи» судит великий князь, а в остальных винах «вольно всякому пану слугу своего шляхтича судить» и карать[756].

Сравнение двух глав Статута 1588 г. и Статута 1529 г. показывает, что за шестьдесят лет жизни литовского общества в нем заметно возросла роль низших прослоек класса феодалов. Они не образовали своих сословных групп по принципу происхождения, как князья, магнаты, паны, известные по Статуту 1529 г. Влияние шляхты на жизнь государства шло через занятие определенных должностей, особенно в поветах. Тем самым усиливалась корпоративность шляхты на местах. Это и отражено в Статуте 1588 г., где подробно перечислены такие должности. Но эта возросшая роль местных органов, как и основанная на близости владений связь поветовой шляхты с магнатами, скажется позднее, в XVII в.

Большую роль в политической и идеологической жизни Княжества играла церковь. Католичество мало затронуло восточные земли Княжества, где на своих исконных престолах сидели русские князья; этому способствовала и близость Русского государства. Политика великих князей литовских по отношению к православной шляхте была прагматичной и осторожной. Официально великие князья в XVI в. осуждали всякую религию, кроме католической. Высшие должности в государственном аппарате могли занимать лишь католики[757]. В конце XV – начале XVI в. в состав панов рады входил только один православный князь – Константин Острожский. В состав панов рады входили католические епископы. Привилегии в занятии высших государственных должностей для католиков привели к недовольству среди православных феодалов. В конце XV – начале XVI в. усилению православия способствовало то, что женой великого князя Александра была православная княгиня Елена Ивановна, дочь Ивана III; православная шляхта могла сплотиться и вокруг князя Михаила Львовича Глинского (Глинские были православным родом), завоевавшего неограниченное доверие Александра. Но выступление Глинского в 1508 г. успеха не имело, а он сам бежал в Москву[758].