Русско-турецкая война 1686–1700 годов

ВВЕДЕНИЕ

В последние полтора десятилетия отечественная историография переживает взрывной рост исследований, посвященных войнам и военному делу в России раннего Нового времени. Особенно это касается судьбоносных событий середины XVII в., когда Русское государство оказалось вовлечено в конфликты практически со всеми крупнейшими странами региона — Речью Посполитой и союзным ей Крымским ханством (война 1654–1667 гг.), а также Швецией (война 1656–1658 гг.). Появляются новые исследования и по военным событиям эпохи Смуты, Смоленской войны и Русско-турецкой войны 1672–1681 гг. Основная часть их посвящена детальному описанию отдельных кампаний, но встречаются и обобщающие работы[1]. Нельзя сказать, чтобы подобный научный интерес, отражающий в том числе и запросы современного российского общества, совсем не затрагивал «последнюю» войну Московского царства — Русско-турецкую войну 1686–1700 гг., однако внимание исследователей к данной теме на фоне остальных военных конфликтов следует признать явно недостаточным.

И дело здесь даже не в задачах изучения частных событий указанной войны, которые постепенно решаются отдельными исследователями. Основной лакуной, на наш взгляд, является отсутствие концептуального осмысления войны как целостного военно-политического процесса от момента заключения Русским государством союза с Речью Посполитой 1686 г. до подписания Константинопольского мира 1700 г. В отечественной науке это противостояние до сих пор дробится на отдельные крупные кампании: «бесславные» Крымские походы 1687 и 1689 гг. В. В. Голицына и «удачные» Азовские походы 1695–1696 гг. Петра I. Одной из очевидных причин этого является устоявшаяся традиция противопоставления «петровского» и «допетровского» периодов истории России, водораздел между которыми как раз проходит по рубежу конца 1680-х — начала 1690-х гг. И хотя общее понимание того, что юридически Россия находилась в состоянии войны с Османской империей и Крымским ханством все эти годы, несомненно, присутствует во многих работах, в том числе современных, оно мало влияет на сложившуюся историографическую традицию.

Само представление о данной войне в научном и общественном сознании, отраженное в таких системообразующих сводах человеческого знания, как энциклопедии, словари и учебные пособия, долгое время было (а частично и остается) весьма нечетким и противоречивым. В изданиях XIX — начала XX в. военные операции 1687–1689 и 1695–1696 гг. определялись исключительно как локальные события. Крымские походы объяснялись ответными действиями на нападения татар, Азовские — пониманием Петром важности владения Азовом и желанием получить выход к морю «по кратчайшему направлению»[2]. События же войны Священной лиги с Турцией 1683–1699 гг. никак не сопоставлялись с действиями России. Впервые о взаимосвязи боевых действий различных государств против Османской империи сказано в обобщающей статье «Турецкие войны России», написанной А. Василенко для «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона. Автор прямо указал на «присоединение России к священному союзу против турок» и на ее обязанность после заключения Вечного мира с Речью Посполитой вступить в войну и напасть на Крым. Действия Петра против Азова соотнесены с «исполнением священного союза», а поездка в Европу, переговоры в Карловицах и подписание Константинопольского мира представлены звеньями единой цепи событий[3].

В советский период авторы словарных статей постепенно перешли к системному описанию самой войны 1686–1700 гг. Так, в первом издании «Большой советской энциклопедии» в разделе, посвященном русско-турецким войнам, в перечислении действий русских правителей упоминается, что Петр I «продолжал неоконченную Софьей войну с Турцией»[4]. Первое же выделение конфликта в качестве самостоятельной «Русско-турецкой войны 1686–99 гг.» состоялось в 1969 г. в «Советской исторической энциклопедии»[5]. Аналогичное описание обнаруживается в «Советской военной энциклопедии» 1980 г.[6] «Русско-турецкую войну 1686–1700 гг.» видим в новом справочнике по военному делу[7] и электронной версии Большой российской энциклопедии[8].

Подобная эволюция словарно-энциклопедических дефиниций определенным образом свидетельствует о формировании общественно-научных представлений о войне как о целостном феномене, пусть и в самом общем, справочном, виде. Это, как представляется, дополнительно свидетельствует о необходимости появления комплексного научного описания ее событий, тем более что как факт российской истории война до сих пор отсутствует в специализированных учебных пособиях. В качестве примера можно привести новейшее издание книги «Военная история России», где упоминаются лишь Крымские и Азовские походы, а о самой войне — не сказано ни слова[9].